Филдс-Хаттон улыбнулся молодой женщине, которая бежала трусцой по набережной в сопровождении стаффордширского терьера. Он удивился, поскольку ему казалось, что в России эту породу собак не разводят. Впрочем, в наши дни "черный рынок" привозит в страну все, в том числе собак, модных на Западе.

Женщина была в спортивном костюме и бейсболке; в руке она держала маленькую пластиковую бутылку с водой. Когда она подбежала ближе, Филдс-Хаттон обратил внимание на то, что она совсем не вспотела. Это показалось ему странным, поскольку до ближайшего жилого квартала было не меньше полумили, и бегунья определенно должна уже была взмокнуть от пота. Молодая женщина улыбнулась. Он улыбнулся в ответ. Внезапно собака сорвалась с поводка, бросилась к нему и вцепилась в лодыжку, прежде чем бегунья успела ее оттащить.

– Ой, извините, ради бога! – воскликнула она, удерживая лающую собаку за ошейник.

– Да ничего страшного.

Морщась от боли, Филдс-Хаттон опустился на правое колено, изучая место укуса. Положив компьютер на землю, он достал носовой платок и вытер кровь с двух красных полумесяцев, оставленных зубами собаки.

Женщина с озабоченным лицом присела на корточки рядом с ним. Правой рукой держа словно обезумевшую собаку, она левой протянула Филдс-Хаттону бутылочку с водой.

– Это поможет, – сказала она.

– Благодарю вас, не надо, – пробормотал Филдс-Хаттон, глядя, как следы от укуса снова заполняются кровью. Поведение женщины показалось ему странным. Она была чересчур обеспокоена, чересчур внимательна. Русские так себя не ведут. Ему надо поскорее уходить отсюда.

Прежде чем он успел помешать женщине, та плеснула на рану воды. Смешавшись с кровью, вода розоватыми струйками устремилась по лодыжке в носок. Филдс-Хаттон попытался отстранить женщину.

– Что вы делаете? – недовольно произнес он, но та уже полностью вылила ему на ногу содержимое бутылочки. – Мисс, пожалуйста...

Он выпрямился. Женщина последовала его примеру, отступая назад. Озабоченное выражение исчезло бесследно, ее лицо теперь было сосредоточенно-равнодушным. Даже собака умолкла. Филдс-Хаттон ощутил, как боль в ноге проходит – вместе с чувствительностью. Его подозрения окрепли, превращаясь в жуткую реальность.

– Кто вы такая? – спросил он, чувствуя, как нога онемела уже до самого колена. Вместе с этим пришло головокружение. – Что вы со мной сделали?

Женщина ничего не ответила. В этом не было необходимости. Филдс-Хаттон догадался, что его отравили быстродействующим химическим веществом. Мир вокруг вращался все быстрее. Подумав о Льве, английский разведчик нагнулся, чтобы поднять компьютер. Повалившись на землю, он ухватил компьютер за ручку и пополз к реке, волоча его за собой. Когда ноги полностью отказали ему, Филдс-Хаттон попробовал цепляться за землю руками. Сознание его оставалось ясным. Ему хотелось продержаться еще совсем немного, чтобы бросить компьютер в Неву. Но вот и плечи начали терять чувствительность. Руки безвольно упали, и английский разведчик повалился лицом на землю.

Последним, что увидел в своей жизни Кейт Филдс-Хаттон, была золотистая гладь реки, текущей всего в каких-то нескольких метрах от него. Последним, что он услышал, был голос молодой женщины, сказавшей: "Прощай". А последнее, о чем он подумал, было то, как будет плакать Пегги, когда коммандер Хаббард сообщит ей о гибели ее возлюбленного при выполнении задания в Санкт-Петербурге.

Филдс-Хаттон уронил голову набок. Нервно-паралитический реагент заставил остановиться его сердце.

Воскресенье, 21.00, Белгородская область, недалеко от российско-украинской границы

Вертолет "Камов-26" с двумя соосными несущими винтами приземлился на залитом ярким светом пятачке, поднимая и закручивая столбы пыли. Подбежавшие солдаты принялись разгружать ящики со связным оборудованием, сложенные в грузовом отсеке за пилотской кабиной. Министр внутренних дел Догин спрыгнул на землю и, придерживая мягкую шляпу одной рукой и полы пальто другой, низко пригнувшись, поднырнул под вращающимися винтами и быстро пошел прочь от вертолета.

Догину всегда нравились временные базы, подобные этой: пустое поле, за одну ночь превращенное в пульсирующий центр, отпечатки сапог на земле, пыльный воздух, пропитанный запахом солярки и авиационного керосина.

Эта база была создана для отработки боевых действий в горных условиях, с использованием методов, разработанных на заключительном этапе войны в Афганистане. Справа от министра, приблизительно в сотне ярдов, тянулись ряды больших палаток, в каждой из которых могло разместиться десять человек – мотострелковое отделение. В каждом ряду было по двадцать палаток, и они уходили в темноту, далеко за пределы круга света прожекторов, чуть ли не до отдаленных холмов. За палатками, на северной и южной оконечностях лагеря, размещались окопы и крытые бревнами блиндажи. В случае войны эти позиции должны были служить для обороны лагеря от партизан. Слева, где простирались ровные поля, стояли танки, бронетранспортеры и вертолеты. Там же располагались столовая, душевые кабинки, разделенные брезентовыми перегородками, яма для сбора мусора, палатки лазарета и склады. Даже ночью здесь кипела жизнь – механизированная, электрическая, бурлящая.

Прямо перед собой на некотором расстоянии Догин увидел древний, но находящийся в идеальном состоянии двухмоторный моноплан "ПС-89", принадлежащий Дмитрию Шовичу. Возле самолета стояли двое часовых с автоматами Калашникова; летчик дежурил в кабине, готовый в любой момент взлететь.

Увидев самолет, министр внутренних дел ощутил в груди леденящий холод. То, что до сих пор было только разговорами, теперь становилось реальностью. Люди и снаряжение уже на месте. Но для того, чтобы достать деньги, необходимые для пересмотра катастрофических результатов выборов, Догину предстоит заключить союз с дьяволом. Оставалось надеяться только на то, что Косыгин прав, и когда придет время, можно будет воспользоваться заранее заготовленным путем отхода.

За складом стояли еще три палатки: метеорологическая лаборатория, вокруг которой были расставлены на треногах приборы, подключенные к компьютеру, центр связи с двумя спутниковыми тарелками, направленными одна на северо-запад, другая на юго-восток, и штаб.

У входа в последнюю палатку стоял генерал армии Михаил Косыгин, широко расставив ноги, сплетя руки за спиной, напряженно вскинув голову. Справа за ним стоял адъютант, придерживая рукой фуражку.

Казалось, генерал не замечал, как ветер треплет полы его мундира и форменные брюки, как бешено хлопает полог палатки. От воронено-черных глаз и глубоко рассеченного подбородка до багрового шрама, пересекающего наискосок все лицо, широкоплечий Косыгин всеми шестью футами четырьмя дюймами своего роста олицетворял могучую, уверенную породу потомственных казаков.

– Добро пожаловать, Николай! – воскликнул генерал. – Рад тебя видеть!

Косыгин говорил, не напрягая связки, но его голос заглушил рев вертолета.