— Ты права — это лишь кусок тряпки. Но… наказать тебя за безрукость всё-таки следует. И у меня есть идея, идём…

Он хватает меня за руку и тащит за собой.

— Куда? — лепечу по дороге.

— В зал, — сообщает он. — Сейчас начнут прибывать гости, будем встречать.

В приёмной командует Софочке:

— София, мы там разлили кофе, уберете всё… — и кладёт перед ней поднос, отобрав тот у меня.

Пока меня волокут в зал, в голове проносится тысяча испуганных мыслей: он что прилюдно меня наказывать собирается? О нет, такого унижения я не переживу!

В зале мы замираем в аккурат напротив дверей, причём поза несколько странная — Давлат будто прикрывает мной пятна на одежде.

— Будешь моей ширмой, — наклоняется и шепчет в ухо, взвивая волосы горячим дыханием. — Стой, улыбайся, кивай. А я сам буду приветствовать гостей. Поняла?

Киваю.

Меня сильнее притискивают к себе — спиной ощущаю его каменную грудь. На мгновение вспоминаю первый вечер в доме мужа и его самого, выходящего из бассейна…

Ой, не надо. А то жарчеет сразу. Да ещё эта наглючая рука, которая поглаживает мои бёдра…

Всё, я ширма, стою, не реагирую…

Нет, но он специально, да?

Ладони скользят то по моей талии, то задевают грудь, то опускаются на живот…

— Какая сладкая, — шепчут мне в ухо… — так бы и съел…

Начинают приходить гости.

Все, конечно же, обращают внимание на нашу недвусмысленную позу.

Я уже красная, как рак.

А Давлату хоть бы хны.

— Вот, новенькая у нас, стажирую… — говорит он гостям, которые непременно проходят по нам понимающим взглядом.

Стажируешь, значит, гад. Это теперь так называется? И тыкать кое-чем большим и твёрдым в стажёров тоже полагается?

Не зря я обула сегодня эти туфли.

Наступаю на носок Давлату — на этот раз нарочно и с коварной улыбкой — и вжимаю шпильку в дорогую кожу его брендовых мокасин. Кажется, выходит чувствительно. Во всяком случае, за спиной раздаётся сдавленное шипение, а руки на моей талии сжимаются так, что кажется треснут рёбра.

— Острые ощущения любишь? — зло выдыхает он мне в ухо. — Рад, что мы совпадаем в пристрастиях. Буду знать, как доставить тебе удовольствие в постели…

Опять!

Разумеется, ощущая за спиной его восставшую плоть, я нет-нет да уносилась в нашу первую и единственную ночь… Вспоминала, как ощущается он — большой, твёрдый, горячий — внутри… Как требовательны его губы. Как умелы его руки…

И горела, горела, горела…

Сохранять здравый рассудок и не сдаться на милость было невероятно трудно… Это был самый длинный вечер в моей карьере.

Хотя гостей в таком положении мы встречаем гостей недолго — Давлата отвлекает важный звонок. Он, пятясь задом, увлекает меня в коридор, здесь отпускает и говорит:

— Завтра важный вечер. Ты должна быть просто ослепительна. Прикупи платье и драгоценности…

Я киваю и заявляю:

— У меня есть достойное украшение. Ничего не нужно.

Он ещё раз скользит по мне взглядом и уходит с трубкой у уха.

Отправляясь домой после сумасшедшего вечера, я чётко знала, каким будет мой наряд и какое украшение будет сиять на мне.

Пора вывести в свет сапфировое колье.

* * *

— Вау! — таким замечанием оценивает мой образ Марк.

Он заглядывает в мою комнату в поисках своей жены, но буквально прилипает взглядом ко мне:

— Слушай, Кристя, не будь я женат, а ты замужем, то…

— То? — выныривает из шкафа, где возилась с вещами и была совершенно незаметной, Лампа. — Ты продолжай, продолжай, милый…

Марк тушуется.

— Не кипишуй, Лампадка, я просто хотел сказать, что Кристинка у нас очень красивая девушка. Сегодня все мужики будут её. — И уже примирительно поднимает руки, потому что Лампа уже движется на него, выпятив живот. — Ты не подумай ничего, Лампуля, я ж чисто по-братски. Тиша мне как сестра.

— Слушай, брат, — ехидно произносит моя подруга, — шёл бы ты отсюда. У нас тут таинство преображения. Мужчинам тут не место.

— Эй, Ламп, я ведь поговорить хотел.

— Вот Кристину провожу — поговорим, — и машет рукой, давая понять, что аудиенция окончена.

Марк, как ни странно, подчиняется.

— Оу, вот ты его выдрессировала!

— Ну дык, — она показывает несуществующие мускулы на тощей руке, — годы упорного труда и тренировок, и вот обезьяна начинает приближаться к образу человека.

— Сурово, — хихикаю и ещё раз кручусь перед зеркалом, осматривая себя со всех сторон.

Кажется, Марк прав — сегодня я, действительно, выгляжу хорошо. На мне чёрно-синее, переливчатое платье в пол, с длинным разрезом справа. Лиф с запахом, образующий «у»-образное декольте. Тонкие бретели пересекаются на спине крест-накрест. Платье обтекает фигуру, выгодно подчёркивая всё достоинства, а они, у меня, оказывается, есть — и впереди, и сзади. Перчатки до локтя делают образ законченным и придают хищности. Поэтому помада сегодня насыщенно-вишнёвая, сочная, манящая. Капельку духов с феромонами…

И пора украшать себя.

Открываю коробочку и ещё раз любуюсь изящной драгоценной вещицей. Тонкая витая цепочка из белого золота. По ней — россыпь мелких, будто капельки росы, бледно-голубых сапфиров. А крупный, насыщенно-синего цвета, камень в оправе, имитирующей тончайшие ветки, идеально ложится в яремную впадину. Металл приятно холодит шею, а камни таинственно поблёскивают, будто знают некую тайну и собираются её хранить даже от меня.

Отбрасываю назад сегодня свободно падающие на плечи волосы и сообщаю подруге:

— Я готова, пойду.

— Сделай их там, — напутствует она, обнимая.

Уже в зале понимаю, что духи были лишними. Ну, потому что они работают, именно так, как говорилось в рекламе — клиенты задают мне вопросы, не отрывая взгляда от декольте. И мне невольно хочется прикрыться. Чувствую себя как те девчонки, что вертятся на шесте на подиуме, или извиваются в круглых клетках, стоящих по бокам сцены…

Не представляю, что может заставлять женщин публично раздеваться и вытворять такое?..

Возможно, я слишком моралистка. Но я бы умерла.

— Какой алмаз и без должной оправы, — рядом со мной останавливается мужчина весьма привлекательной наружности. Он, конечно, не так высок, как Давлат, и черты у него не столь идеальны, но весьма эффектен. К тому же, жгучий брюнет. Он рассматривает меня, как вкусное лакомство, но при том — не так сально, как предыдущие клиенты.