litbaza книги онлайнНаучная фантастикаИзменить судьбу. Вот это я попал - Олеся Шеллина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 57
Перейти на страницу:

– Государ, ты меня совсем не слушаешь! – Я вздрогнул и отвернулся от окна. Остерман поправлял на голове парик, глядя на меня гневно, плотно сжав губы. – Ты постоянно отвлекаешься, государ, так нельзя. – О как заговорил, а ведь совсем недавно не то чтобы поощрял, но не препятствовал моим демаршам против учебы.

– Извини, Андрей Иванович, задумался я что-то, – чтобы больше не отвлекаться от беседы, я отошел от окна и сел в кресло, сложив руки на коленях, как прилежный ученик. – На чем мы остановились?

– Мы остановились…

Ему не дал договорить звук открываемой двери. Вошедший слуга поклонился и пробасил:

– Гонец от Гавриила Ивановича Головкина и князь Куракин к государю, – высокопарно произнес он, явно наслаждаясь собственной важностью. – Изволите принять, государь?

– Зови, – кивнул я и повернулся к Остерману. Письмо от Головкина я очень ждал. Не то чтобы я рассчитывал увидеть в нем полный расклад по финансам, разумеется, нет, но кое-какие данные можно было выудить и между строк. – Извини меня, Андрей Иванович, но дела государственные никак не способствуют нашему дальнейшему разговору.

– О, я понимаю. Мне остаться? Как действующему члену Верховного тайного совета?

– Как пожелаешь, Андрей Иванович, как пожелаешь.

В это время дверь распахнулась, и в кабинет вошел, чеканя шаг, молодцеватый молодой мужчина в военной офицерской форме и неизменной треуголке. На вид ему не было еще и тридцати, высокий, черноглазый, с румянцем во всю щеку. Женщинам наверняка нравится. Перед ним же вошел невысокий дородный господин, с крупным носом на рыхловатом лице, высоким лбом, подчеркнутым париком, и пронзительными карими глазами. Как и офицер, он был еще довольно молод. Князь осмотрелся по сторонам и присел на стульчик, стоящий неподалеку от моего кресла. Так, что это значит? Это значит, что господину Куракину было позволено сидеть в моем присутствии. А за какие такие заслуги? Что-то я не помню слишком выдающихся дел за этим семейством, во всяком случае в эту эпоху. «Дядя», – словно эхо пронеслось в моей голове. Это эхо уже практически не проявлялось, что, несомненно, усложняло мою жизнь. Но… дядя? Ладно, об этом родственничке нужно разузнать поподробнее, а то мне и тети пока за глаза.

– Полковник Вятского пехотного полка Репнин-Оболенский к его императорскому величеству, государю-императору Петру Алексеевичу, – гаркнул офицер и протянул мне запечатанный конверт.

Я перевел взгляд на стоящего возле дверей слугу, который подошел к нему с серебряным подносом. Подхватив письмо, он подошел ко мне и с поклоном протянул поднос мне. Все эти церемонии… Ну, не все, конечно, но такие вот были описаны в «Табели о рангах», созданной Петром Первым. Так же, как и обращение на «вы», чтобы все было похожим на Европу. Мне почему-то казалось, что это все пришло в российские салоны гораздо позже, так что своим обращением я добавил себе славы категоричного противника дедовых реформ. Но называть себя кретином было поздно, тем более что все это ни на что в целом не повлияло. Поэтому я просто взял «Табель о рангах» и принялся ее зубрить, чтобы больше не позориться.

Под пристальным взглядом трех пар глаз я вскрыл письмо, пробежал по нему глазами и, хмыкнув, отложил в сторону. Как я и предполагал – ничего конкретного, но стоило изучить сей документ получше в более спокойной обстановке.

– Можно ли поинтересоваться, государ, о чем пишет досточтимый Гавриил Иванович? – Остерман аж вперед подался. Ну еще бы. У Головкина какие-то делишки с царем, да еще и неизвестные остальным, особенно ему… Есть о чем поразмыслить на досуге.

Ничего-ничего, Андрей Иванович, сядете, напишете, отошлете и будете ждать ответа. Долго и кусая ногти. Ну кто же виноват, что электронной почты еще не изобрели? Вот вместо того, чтобы интригами заниматься, почтой лучше бы занялись, чтобы быстрее и лучше, а не долго, вплоть до инфаркта. Интересно, почему меня на почте переклинило?

– Приветы передает мне Гавриил Иванович, и тебе, Андрей Иванович, кланяться велит, все интересуется твоей подагрой, не разыгралась ли окаянная. – Я снова сложил руки на коленях, показывая вновь прибывшим, как велико мое горе, что усмирило буйный нрав, доставшийся, по слухам, от деда.

– О, ну да, – по виду Остермана было видно, что он не поверил ни одному слову, но решил сделать хорошую мину. Ну точно, сегодня же строчить письма бросится и дни до нашего отъезда считать. Только вот у меня для него есть большой сюрприз, но так как это сюрприз, то оглашать его заранее будет неправильно. Полюбовавшись недолго Остерманом, я снова посмотрел на все еще стоящего офицера.

– Вот что, полковник Вятского пехотного Репнин-Оболенский, присядь, будь милостив, – я указал ему на стул, стоящий от моего кресла по левую руку, тот, который был по правую, занял Куракин. Дождавшись, пока полковник усядется, я принялся изучать его пристальным взглядом. – А что тебя, полковник, так далеко от твоего полка занесло?

– Так ведь, ваше императорское величество, я из отпуска в расположение спешу. Вот и сделал небольшой круг, чтобы письмо доставить да князя Александра Борисовича до вашей особы сопроводить.

– Похвально, что в пехоте служат такие вои, для которых такой крюк небольшим кажется. – Я задумчиво продолжал на него смотреть. Что я знаю о Вятском? Ничего. А это значит, что ни в каких интригах он замечен не был. Это было бы хорошо, если бы не было так далеко. Но полковник-то вот он, рядом сидит. И никак абсолютно не связан с преображенцами. Один, ну так курочка по зернышку и все такое. Это он удачно кружок навернул. – А не подскажешь ли, полковник, как по батюшке тебя величать? Что-то запамятовал я немного, – я печально улыбнулся одними краешками губ, глядя слегка исподлобья на явно чувствующего себя не в своей тарелке полковника.

– Так ведь Юрием Никитичем вроде с утра был, – он криво усмехнулся.

– Вот что, Юрий Никитич, слушай мою волю. Оставляю я тебя при себе, как человека, вельми упорного и не страшащегося трудностей.

– Но, ваше императорское величество, а как же мой полк? – Репнин-Оболенский растерялся и переводил теперь взгляд с меня на Остермана и обратно. Остерман выглядел не менее изумленным, а Куракину, похоже, было пофиг. Он сидел, разглядывая свои ладони, что-то мучительно обдумывая.

– А что полк? Разве ж полк куда-то денется? Ты прости, конечно, великодушно, Юрий Никитич, но собирался я в спешке, горе совсем застило мне глаза, и только здесь, приходя в себя в молитвах и покаяниях, я понял, что забыл включить в свиту свою адъютанта при своей особе. Можешь себе представить такой вот конфуз? Ты не думай, я тебя не понижаю, только и в мое положение войди.

Вообще-то отказаться он как бы не мог, потому что любая просьба такого рода в устах императора воспринималась как приказ. А будучи человеком военным, он не мог оспаривать приказы вышестоящего. А кто мог быть для полковника выше по чину, чем император? Правильно… так что, оставив Репнина-Оболенского обдумывать свое новое назначение и свои будущие обязанности, я переключил внимание на князя Куракина, своего, если я ничего не путаю, дядю.

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 57
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?