Нет уж, спасибо. Лучше вот так – по лесам, с примитивной винтовкой в руках, с угрозой в любую секунду получить пулю или осколок от случайного снаряда, но зато без пистолета у виска и ласкового голоса наркома внутренних дел над ухом. Потому что отдать то, что у меня есть властям любого государства этого мира – только все испортить. Причем и для мира, и для себя лично.

Конечно, мир этот жил как-то без меня, и я думаю, жил бы себе и дальше какое-то время, вот только он такой не первый и далеко не единственный. Примитивных человеческих цивилизаций по галактике разбросано немало, а еще больше в ней мертвых планет, на которых когда-то жили люди. До уровня развития хотя бы нашей Шестой Республики доживает едва процентов пять таких миров, вернее, только сама Шестая Республика и дожила. Большинство человеческих цивилизаций сгорает в апокалипсисе ядерной войны, погибая полностью или откатываясь на уровень средневековья, отягченного необратимо разрушенной экологией и наследственными болезнями. Из тех немногих, кто смог удержаться на грани и перешагнуть эту пропасть, большая часть гибнет в результате техногенных, экологических или социальных катастроф, а зачастую от всех трех этих напастей одновременно. Они медленно убивают природу своей планеты, своими руками превращают собственных детей в придатки электронных устройств, для которых виртуальные пространства становятся ближе и понятней живых людей, легализуют наркотики и разного рода извращения, реформируют систему образования так, чтобы отучить людей мыслить самостоятельно. Все больше решений отдается на откуп искусственному интеллекту, который, вроде бы, подконтролен и понятен своим создателям, но только до определенного момента. Им кажется, что все это делается для людей, для их же блага, для повышения управляемости общества, но в какой-то момент накапливается критическая масса скрытых противоречий, негативных изменений в экологии, мелких, но критичных ошибок в системах управления гигантскими производственными комплексами… И происходит взрыв. А дальше у каждой цивилизации свой уникальный путь в пропасть.

Летра показывала мне записи, сделанные в одном из таких миров дронами-разведчиками и научными сателлитами. Сведения эти, вообще-то, считались секретными, но не настолько, чтобы моя подруга сильно опасалась последствий их разглашения. А я тогда испугался. Возможно, впервые в жизни я испытал такое чувство страха. Тот мир погиб от вышедшего из-под контроля оружия, сочетавшего в себе новейшие разработки в области психотропных отравляющих веществ, продвинутые нанотехнологии и боевые вирусы. Вырвавшийся на свободу штамм не убивал живых существ – он изменял их. Сам вирус был только транспортом – капсулой для доставки в поражаемый организм молекул психотропного яда и наномашин, компактно упакованных внутри белковой и липидной оболочек вирусной частицы. Психотропный препарат, попадая в кровь, подчинял разум человека единственной цели – превращению всех окружающих людей в таких же идеальных и совершенных созданий, как он сам. Наномашины, проникавшие в организм, делали зараженного сильным, малочувствительным к боли, выносливым и по-своему даже высокоинтеллектуальным. Вот только ненадолго. Такое насилие над организмом сжигало его за несколько месяцев, но пока носитель был жив, он хитро и изощренно действовал, стараясь заразить как можно большее число людей, еще не пораженных вирусом. Коварство этого оружия заключалось в том, что зараженный после легкого получасового недомогания начинал чувствовать себя помолодевшим и полным сил, причем видно это становилось не только ему, но и окружающим. Отступали болезни, включая хронические, улучшалось самочувствие, разглаживались морщины, резко повышалась работоспособность. И при этом возникало непреодолимое желание сделать столь же счастливыми и молодыми всех вокруг, для чего и нужно-то было всего лишь подержать человека за руку, поцеловать или даже просто выдохнуть воздух в его сторону с близкого расстояния. Но счастье длилось недолго. Через два месяца после заражения старые болезни возвращались с утроенной силой, а вслед за ними появлялись новые, и человек начинал стремительно стареть. Смерть наступала от лавинообразного отказа всех систем организма. Больше ста дней с момента заражения не проживал никто. Вирус не щадил ни людей, ни животных. Видеоматериалы, показанные мне Летрой, были собраны из разных источников и очень грамотно нарезаны и смонтированы. Буквально за час перед моими глазами прошли последние полгода существования мира, шедшего к своему апокалиптическому концу многие тысячелетия. Я никогда не думал, что смотреть на это будет так страшно.

Этот пример был, наверное, самым ярким и шокирующим, но далеко не единственным. Тем не менее, в отличие от более чем двух десятков цивилизаций, не сумевших пережить «подростковый возраст», Шестой Республике сопутствовала удача. Она счастливо избежала ядерного конфликта, хотя несколько наиболее опасных лет балансировала буквально на лезвии ножа. Ну а потом ей не дал погрузиться в мир виртуальных грез и наркотического дурмана грандиозный прорыв в космических технологиях, позволивший нам вырваться к звездам, причем не единичными исследовательскими кораблями, а массово – с помощью колониальных транспортов, оснащенных гипердвигателями. Открытие гиперперехода при тогдашней сумме технологий и фундаментальных знаний можно было назвать откровенным чудом, но нам повезло, и дальний космос дал людям цель и работу на долгие десятилетия. Мы уже было решили, что самое страшное позади, когда грянул Мятеж… Страшный и иррациональный, он поразил сразу несколько крупнейших колоний, а потом перекинулся и в Метрополию. В тот момент я уже служил на лунной базе, и из-за жесткой военной цензуры не знал никаких подробностей, кроме тех, которые доводило до нас руководство. За месяц до гибели базы к нам прилетел транспорт поддержки и выгрузил саморазвертывающийся комплекс противокосмической обороны. Батареи врылись в лунный грунт и встали на боевое дежурство, а транспорт убыл обратно и увез с собой мою Летру. Больше никто из центральных миров к нам не прилетал, пока не появился крейсер мятежников. Полковник Нивен явно что-то знал о том, что происходит в Метрополии и колониях, но мне он этого рассказывать не стал даже перед смертью, а может, просто не успел. Но я для себя сделал один простой, но неутешительный вывод – вырвавшись в космос, мы лишь отсрочили гибель своей цивилизации, и вот теперь накрыло и нас.

Летра говорила, что мы изучаем примитивные цивилизации, чтобы понять, где же ошибка, которая ведет к саморазрушению. Поэтому и существовал запрет на вмешательство – для чистоты эксперимента, так сказать. И вот теперь я здесь, и запрет отменен. Но что делать, я не знаю, вернее, я знаю, чего точно делать не стоит. Я не пойду со своими технологиями и знаниями к властям. Если я хочу что-то изменить и жить здесь долго и счастливо, а потом оставить этот мир своим детям и детям их детей, я сам должен стать властью, причем взять эту власть ненасильственно, по крайней мере, в этой стране. Надежду на то, что за мной кто-то прилетит из Метрополии, я похоронил почти сразу. Что-то в голосе полковника Нивена подсказало мне, что глупо на это рассчитывать. Что ж, будем спасать этот мир от него самого, а заодно спасать и себя, я ведь очень рассчитываю прожить здесь все те полторы с хвостиком сотни лет, которые отмеряны мне природой.

Что-то задумался я о глобальном, а между тем, следовало решать текущие проблемы.