Да, так вот о том, другом — что было в горах… грозная официантка-валькирия там резко окликнула Ширина и сказала, что в туалет у них можно только посетителям. Ширин кивнул: «О’кей, айн хеллес», — подумав, что с удовольствием опрокинет кружечку, дело ведь одной минуты… Но выйдя из туалета, никакой такой кружечки он не нашёл, ни на стойке, ни на столиках, вопросительно уставился на одну официантку, на другую — их там было целых три за стойкой, а четвёртая что-то выносила из кухни… «Ждите, — сказали ему, — мы не можем всё сразу». «Странно, — подумал он, — такое маленькое помещение и столько персонала — и не могут сразу налить одну несчастную кружку…» Он посидел за столиком, тихонько барабаня пальцами по столу… минуту, другую, третью.

Потом он встал, подошёл к стойке и сказал: «Послушайте, этак я и на поезд опоздаю, нельзя ли немного быстрее?» — «Не надо нас подгонять! Вы не один!» — «Да, но не так уж нас и много», — удивлённо пробормотал Ширин и обвёл рукой помещение, где было помимо него всего пять человек. «Ждите, — был ответ, — вам принесут». — «А если поезд уйдёт? Там мои друзья на перроне, и это последний поезд… Знаете что, не нужно мне тогда никакого пива, я пошёл». — «Нет, вы не можете уйти, — сказала нахмурившая брови официантка, — вы уже заказали. А поезд — это ваши проблемы». Ширин ошеломлённо уставился на неё, но потом всё же вернулся за столик и сел. Просто чтобы получше рассмотреть эту сцену оттуда: ему вдруг показалось, что он попал в какой-то старый, забытый фильм… И вот оттуда, да, из-за столика, глянув на официантку, а потом переведя взгляд с её каменного лица немного выше… он заметил наконец табличку на стене и, прочитав её, расхохотался.

Пиво принесли через минуту, на поезд все успели, да, и вот что было там написано — на табличке, на стене трактира под названием «An der Endstation»: «Если вам кажется, что наш персонал хмур и неприветлив, что как-то все здесь с вами особенно недружелюбны, с вами как-то не так обращаются… Знайте: это только потому, что вы ещё не видели нашего шефа!»

Вот о нём Ширин и подумал — о тамошнем невидимом хозяине, глядя на здешнего привратника с его свинцовым — не то что взглядом, но и затылком, да и вообще… со всех сторон казавшейся свинцовой в тусклом свете огромной башкой…

Однако официантка была здесь другая, вполне приветливая, и Ширин прикидывал в уме, с чего начать разговор, — он решил задать интересовавший Пашу вопрос именно ей — ну а кому ещё? За стойкой стоял ещё и юноша, но видно было, что герла тут главная… Но Лев не спешил, а так как делать было нечего, вспоминал табличку, что видел в горах, и даже улыбался при этом…

— Да-да, ещё одну, — сказал он официантке. Она нацедила ему кружку, поставила галочку на картонном кружочке, после чего Ширин наконец сказал:

— Могу я тебя о чём-то спросить?

— Конечно, — сказала она.

— Не было ли здесь такого полгода назад… Чтобы двое русских случайно оказались запертыми на кухне.

— Ну и?

— Что?

— А дальше что было?

— Так это же я тебя хотел спросить.

— Да, странный вопрос. Тем более что здесь вообще никогда не бывает… никаких русских.

— Что, неужели вообще никогда не заходили? — удивился Ширин.

— Ну, может быть, был один когда-то, такой симпатичный паренёк, заходил иногда… Но, во-первых, один, а не два… и, во-вторых, мы его на кухне не запирали, — она засмеялась, а потом сказала:

— Меня зовут Софи. А вас? Я надеюсь, что вы не последний раз к нам заходите, так чтобы просто знать ваше имя — когда записываешь, что вы выпили…

— Лев. Можно Лео. Скажи, а можно мне взглянуть на кухню, одним глазком, а?

— Вообще-то это не принято, кухня у нас закрытая. Но если тебе так хочется, то почему бы и нет. Ханс, я сейчас, — сказала она парню за стойкой и быстро оказалась по эту сторону…

Лев-Лео пошёл за ней следом, по дороге она заглянула в тёмный закуток, и в руке у неё зазвенела связка с ключами. Она резко открыла тяжёлую дверь, и Лев увидел людей в облаке дыма, которые, в отличие от него, совершенно не удивились, один из них обернулся и сказал: «Привет, Софи».

— Привет, — сказала она и обратилась к Ширину: — Вот она, наша таинственная кухня. Она давно не работает, как видите. Здесь иногда курят: вытяжка позволяет совершать такой грех, да мы ничего при этом и не нарушаем — в зале посетители дымом не дышат, здесь же собираются старые курильщики, тоже теперь довольно редко, только друзья, так сказать, заведения… Ну, вот и всё. Никаких других «скелетов в шкафу», как говорят английские друзья, у нас нет, и русских друзей мы здесь не запираем… Вы курите? — спросила она, зажигая сигарету.

— Нет, — сказал Ширин, — хотя, пожалуй… Если дадите одну, в счёт счёта, так сказать, после пива иногда хочется вспомнить старое.

— Да ну какого, к чёрту, счёта, угощайся. Единственный русский, который здесь бывал, — это тот молодой человек, о котором я вам уже сказала, как-то его звали… Па-ал, нет?

— Павел. Или Паша, не знаю, как он представился. Но откуда ты знаешь, ты же не каждый день работаешь? Может быть, это было просто не в твою смену.

— Дело в том, что я не просто официантка, — сказала она, — я ещё и помощница вирта, так что я в курсе всех событий, особенно происшествий . У нас вообще-то планёрки каждую неделю, знаете. Да-да, у нас серьёзное предприятие, это не простой бар… В общем, я в курсе всех дел, — сказала она, — поверь. И если бы…

Она замолчала, потому что железная дверь приоткрылась и вошёл второй бармен…

— Софи, — сказал он, — там проблема небольшая, этот мексиканец снова не хочет платить, хочет снова в долг, говорит, что ты ему обещала…

— Я? — воскликнула она. — Вот наглец!

— Посмотри, а? Клаус его не выпускает… А я перекурю пока, ладно?

На всякий случай, когда они остались вчетвером — двое в дальнем уголке по-прежнему о чём-то быстро и тихо говорили — почти шёпотом, так что до Льва долетали только обрывки, по которым ничего нельзя было понять, — в первый момент ему даже показалось, что они говорят на русском, но нет, это были «звуковые галлюцинации», он давно уже заметил, что если громкость разговора не превышает определённый уровень, кажется, что говорят на русском, слышишь слова, которые на самом деле не произносятся…

На всякий случай он задал вопрос и Хансу.

Ответ был точно такой же, разве что без упоминания Паши — очевидно, Ханс тогда ещё здесь не работал…

Льва только слегка удивило то, что парень говорит так уверенно… Ну, как-то естественнее было бы ожидать, что в ответ на странный вопрос он просто пожмёт плечами или скажет: «Да вроде ничего такого…»

— Ты тоже не просто официант? — спросил его Лев. — Как и Софи?

— Ну да, — согласился парень. — На самом деле я актёр.

Лев рассмеялся, вспомнив снова трактир «An der Endstation»… и подумав, что как-то они и в самом деле связаны, эти два пространства, горное и предгорное… ну конечно… Там он ровно вот это и почувствовал — «мир — театр» — в тот момент, когда прочёл табличку над головой официантки… И ещё он вспомнил сейчас старый глупый анекдот про конец войны в немецком концлагере, начальник которого говорит узникам: «Все свободны, всем спасибо, можете расходиться по домам».