сейчас обнимает Розали и слышит ее смех, похожий на перезвон колокольчиков. Пугало то, что я мог сделать с этой информацией.

— Джордж, — произнесла она сочувственным голосом, — я прошу тебя. Если ты все еще любишь Роуз, оставь ее в покое, забудь о ней. У нее началась новая жизнь, и тебе в ней места нет.

Я сжал челюсть практически до хруста зубов.

— Она знает, что я сделал?

— Да... И поначалу даже слышать об этом не хотела. Потом сказала, что ты поступил, как должен был. А теперь, по ее словам, ее это вообще не касается. Она утверждает, что пережила этот этап. Твой подвиг, — она произнесла последнее слово язвительным тоном, — не остался незамеченным. Но если ты хотел быть с ней, то исправить сложившуюся ситуацию было недостаточно — нужно было ее вовсе не допускать.

Я схватил себя за волосы свободной рукой и начал ходить кругами по своему кабинету. Не может быть, чтобы ей было наплевать. Она не могла так быстро меня разлюбить, просто не могла.

— Моника, скажи, она уже хорошо себя чувствует?

— Да, она оправилась. Не скажу, что полностью восстановилась, но в этот раз она свободно называет твое имя и при этом у нее нет истерики.

— Это радостно слышать.

— И мне. И всем ее родным. Именно поэтому я прошу тебя отступить.

— Я люблю ее, Моника. Я все еще люблю ее и умираю каждое утро, просыпаясь без нее.

— Я знаю. Но это твое наказание. Найди себе другую девушку и забудь о Розали.

Это были последние слова, которые она произнесла перед тем, как повесить трубку.

Адский разговор, который лишил меня надежды. Боль в груди усилилась, и я потер больное место, глядя на океан за окном.

Через месяц после переезда в Майами я начал присматривать дом для себя. Хотя что кривить душой? Я присматривал его для Роуз. Мне хотелось, чтобы она насладилась этим видом и воздухом, чтобы жила среди этой красоты. Со мной.

Я мечтал строить нашу жизнь подальше от места, в котором произошло столько неприятных моментов. Я не хотел везти ее рожать наших детей в ту больницу, в которой она пролежала несколько дней без сознания по моей вине. Не хотел, чтобы она ходила на работу в мастерскую, в которой мы столько раз ругались.

Я хотел создать для нее новый мир. Стать этим миром. Сотворить кокон, в котором мы будем счастливы от первого до последнего дня. Я пока не знал, как этого добьюсь, но собрался сделать уже первые шаги.

Два месяца назад у нее был день рождения. Я отправил ей букет и цепочку с подвеской в виде мустанга. В мой офис вернулась только цепочка. Цветы она оставила себе. Ну, или выбросила. Но я хотел верить в то, что она оставила их и любовалась букетом каждый день, пока они не завяли.

Спустя еще месяц я провернул целую аферу. Купил подержанный «Мустанг» — именно такой, какой она для меня ремонтировала — и отправил своего помощника Фреда к ней в мастерскую на этом корыте. По его словам, девушки на месте не было, но на следующий день он получил от нее электронное письмо с писанием поломок и стоимостью новых запчастей и ремонта. Моя девочка. Она была верна своей линии поведения.

Через две недели «Мустанг» был как новенький. Но Фред за ним не вернулся. Он написал Роуз письмо, в котором сказал, что эта машина ему уже не нужна и он купил себе такую же новую. За ремонт он перевел деньги на ее счет. А еще Фред прислал ей документы о том, что Розали Стар стала полновластной владелицей «Мустанг GT». По словам Фреда, Роуз преследовала его на протяжении двух недель, пока он не сменил номер. И в документах был указан фальшивый адрес, а потому найти его она все равно бы не смогла. Я знал, что Розали наслаждается своей новой машиной, и это грело мое сердце. Следующей на очереди был «Тесла». Но эту машину я хотел подарить ей на свадьбу. Когда Розали согласится выйти за меня.

Я открыл верхний ящик стола и достал оттуда заветную черную коробочку с кольцом. Открыв и покрутив ее в руках, я в который раз убедился в твердости своих намерений. Она будет моей, даже если мне придется убить ради этого.

Год без Роуз.

— Вот и все, — произнес адвокат, закрывая папку и передавая ее мне. — Сегодня же отправим мисс Стар ее экземпляр, и с понедельника она будет владельцем ровно половины акций этой компании.

— Очень хорошо. Спасибо, мистер Стивенсон.

Я откинулся на спинку кресла в кабинете адвоката. Панели из красного дерева, классический письменный стол с резными ножками, массивное кресло и тяжелые шторы на окнах еще при входе давали посетителю возможность оценить солидность этой адвокатской конторы. Нигде в интерьере, включая приемную, не было ничего современного: все надежное, крепкое и массивное. Это создавало определенную атмосферу и позволяло поверить в высокий уровень профессионализма сотрудников мистера Стивенсона.

Альберт Стивенсон был адвокатом в седьмом поколении, и с самого первого дня контора «Стивенсон и сыновья» базировалась в этом месте. Миссис Стивенсон пришлось родить четырех дочерей, пока у них появился сын. Только тогда мистер Стивенсон успокоился, потому что бизнес передавался исключительно по мужской линии. Хотя почти все дочери Альберта работали с ним в конторе, традиция все же осталась незыблемой. Этой историей он поделился со мной во время одного из деловых обедов, когда мы встретились, чтобы обсудить передачу прав на мою новую компанию. Это было год назад. С тех пор мы тесно сотрудничали по всем правовым вопросам.

— Мистер Мун, с вами приятно иметь дело. Уважаю деловых людей, способных быстро и четко принимать решения.

— Это взаимно, мистер Стивенсон. Что ж, я, пожалуй, пойду. Меня еще ждет море дел сегодня.

— Да. Слышал, вы покупаете дом в Бей-Харбор-Айлендс. Квартирка стала тесновата? — с усмешкой спросил он.

Я улыбнулся в ответ.

— Похоже, только что мой риелтор потерял работу за разглашение конфиденциальной информации.

— Расслабьтесь, Джордж. Это не риелтор виноват, а без пяти минут бывший владелец дома. Моя дочь, если быть точным.

Стивенсон совсем развеселился от шока, отразившегося на моем лице.

— Да, мистер Мун, Майами — маленький городок. — С этими словами он подмигнул мне и встал из-за стола, чтобы пожать руку. —