государственное право.

— Родственник твой?

— Какой там родственник, — Лена подтянула брюки, поставила ногу на стул, шнуруя ботинок, — муж.

К такому повороту событий Травин был не готов. Вечером они и вправду доехали на велосипеде до кинотеатра «Колизей», что на Чистых прудах, но билетов на вечерний сеанс не осталось, и Лена предложила просто прогуляться по темнеющему городу. А потом, слово за слово, попросила, а точнее, потребовала показать, где Сергей живёт, и уже в комнате они быстро оказались в одной постели. Отношения развивались стремительно, муж Пашка в них никак не вписывался.

— Бывший практически, — сжалилась девушка над Сергеем. — Мы с ним два года прожили, и разбежались, уж больно ревнивец был, только и бубнил, с кем пошла, на кого поглядела. Одна от него польза была, родство со Станиславским, я за эти два года все спектакли в Москве пересмотрела. Если хочешь, он и нам билеты достанет, в Малый или Художественный.

— Да я больше по кино.

— Это я поняла, — Кольцова наклонилась, чмокнула Сергея в нос, — всё, побежала. Позвоню.

— Куда позвонишь?

— В гараж, плакаты-то ваши по всей Москве висят. «Такси не роскошь, а культурная необходимость, телефон два пять один пять шесть», — процитировала она. — Ты тоже не пропадай, номер наш домашний я чирканула.

Она помахала бумажкой, положила на стол, и выбежала из комнаты. Сергей вздохнул, накрыл голову подушкой, спасаясь от утренних солнечных лучей, и почти сразу снова уснул.

На работу он отправился в два часа, его смена начиналась только в девять вечера, но Коробейников попросил съездить за запчастями в Дукс. Новые французские Рено ремонта практически не требовали, а вот прокатные машины, которых в гараже было три десятка, ломались часто и с фантазией. Детали для них собирали где могли, а что не удавалось найти, заказывали через Автопромторг за золотые червонцы, так что машины эти, как мрачно шутил Коробейников, уже на вес золота были.

Сергей забрал в гараже грузовик Фиат, уселся за руль, на пассажирское кресло забрался кладовщик Забелин.

— Ну что, в путь, Пахом Кузьмич? — Травин выехал на Каланчёвскую улицу.

— Богом прошу, не гони, — Забелин вцепился в кресло, — вот как с Пасечником или Семаго соберусь, они аккуратно едут, чинно и благородно, а ты словно бес несёшься.

— Так не кобыла это, — на повороте на Горохольский им дорогу преградила повозка, Сергей аккуратно выжал клаксон, лошадь повела в сторону, отодвигая телегу, извозчик погрозил им кулаком, — она ж не сено жрёт, а натуральный бензин. Да и ты в гараже работаешь, не на конюшне, так ведь?

— Я с деталями дело имею, — кладовщик перекрестился на крест часовни Серафима Саровского, — а не с этими адскими машинами. Сколько, говоришь, лошадей в этом драндулете?

— Тридцать. А куда деваться, товарищ кладовщик, повозка столько железа не увезёт, — Травин снизил скорость до разрешённых семнадцати километров в час, теперь машина тащилась, словно черепаха.

— Это да, — вздохнул Кузьмич и до самого авиационного поля молчал.

Завод Авиахим №1 раньше назывался «Дукс», и до революции принадлежал Юлиусу Александровичу Брежневу. В 19-м «Дукс» национализировали, переименовали и на месте ангаров возвели рабочие корпуса, в которых инженер Поликарпов строил первые советские самолёты. Травину, а тем более Кузьмичу, воздухоплавательные агрегаты нужны не были, их интересовали запасные части к автомобилям, которые «Автопромторг» хранил на складах. Сергей высадил кладовщика возле ангара, а сам прошёл в конструкторский цех.

— Успенский где? — спросил он у рабочего, перекладывавшего стружку в ящик.

— Вон, — рабочий махнул рукой куда-то вдаль, — там они все.

Молодой человек пошёл вдоль токарных и фрезерных станков, на которых точились и шлифовались составные части для новых моделей, упёрся в стену, огляделся, выбирая, в какую дверь сначала заглянуть, выбрал левую и не прогадал. За створкой, в хорошо освещённом зале, небольшая группа людей собралась вокруг полуразобранного мотоцикла. Они шумно спорили, размахивая руками и тыча друг в друга пальцами.

— Ваня, — Сергей помахал рукой.

От спорщиков отделился мужчина в синем халате со следами машинного масла и ржавчины, вяло махнул в ответ.

— Сергей, иди сюда. Товарищи, кто не знаком — Серёжа Травин, это он немецкое магнето приспособил на «Союз».

Травин пожал руки знакомым и незнакомым, точнее говоря, из всей компании он знал только Ваню Успенского и техника Беляева, а молодого парня и двух девушек видел впервые. Парень оказался инженером Лившицем, а девушки, Надя и Наташа, чертёжницами.

— Никак «Союз» наконец в серию запускаете? — спросил Сергей.

— Если бы, — Успенский помрачнел, — слишком дорого обходится, говорят. Вот ты мне скажи, разве может страна без мотоциклетов развиваться? Для автомашины дорога хорошая нужна, широкая, а если пассажир всего один и груза почти нет, то катается она порожняком, только зря бензин жрёт. А мотоцикл — он где хочешь проедет, хоть по лесу.

— Да ладно лес, а армия? — вскинулся Лившиц, видно было, что эта тема задела его за живое, — ей ведь в первую очередь нужно. Машина не проедет, а наш Союз проскочит где угодно, хоть через поля, хоть через овраги.

— Так чего его разобрали?

— К пробегу международному готовимся, смотрим, почему двигатель так вибрирует. Уж что только не делали, рвёт маслопровод.

— Может, рама не уравновешена, вот и даёт вибрацию? — предположил Травин, — помнится, у вас были сомнения.

— А вы что, инженер? — насмешливо спросила одна из девушек-чертёжниц, — или так, самоучка? С одного взгляда определили проблему, над которой сам товарищ Львов бьётся.

— Ну если товарищ Львов бьётся, то тогда не прав, признаю, — легко согласился Сергей. Ему этот «Союз» с самого начала не очень нравился, слишком замороченная конструкция получилась.

— Вот пробежит наш мотоцикл от Москвы до Харькова и обратно впереди всех, может, после него у начальства в голове что-нибудь поправится, — молодой инженер излучал уверенность.

— И кто поведёт?

— Силкин, — ответил Успенский, — новенький, из Мосавтоклуба, только недавно из армии пришёл, но агрегат чувствует. Мы собираем, он катается, потом опять разбираем. Но думаю, к двадцать второму августа успеем. Ты к нам надолго?

— Нет, запчасти заберу и уеду. Ухожу уже. До свидания, товарищи.

— Я тебя провожу, — Успенский взял Травина под руку, — тут такой бедлам, ты не представляешь, каждый день что-то меняем. Месяц до пробега, а ещё не готово ничего.

— А это что за птица? — Травин кивнул в сторону стоящего на треноге мотоцикла с золотой надписью «Индиана» на бензобаке.

— Это, брат, штука знатная, оставались у нас рама и двигатель на четыре лошадки от американского мотоциклета, мы его пересобрали, считай, из нескольких один сделали. Магнето и прочие электрические части у него от Боша, выхлоп итальянский, резина английская, мощность увеличили до пяти лошадей, сиденье второе приделали, и коляску к нему прицепить можно. Не машина, скажу я тебе, а зверь, только успевай масло лить да бензин. Шестьдесят вёрст в час даёт легко, словно на месте стоит. На заказ собирали, деталь к детали, да заказчик сдулся.

— И почём?

— Пятьсот пятьдесят. Это с запасной резиной и деталями, заметь.

— Однако, — Сергей почесал затылок, — только облизнуться. И налог на него получается четыре червонца в год.

— Вот то-то и оно, вещь дорогая, простой рабочий не потянет, да и не нужно ему, а у кого деньги есть, у нэпманов всяких, тем автомобиль подавай, потому что модно, или извозчика, потому что привычно. Всё, пойду дальше спорить, а ты заезжай, может, что интересное ещё будет.

Сергей нашёл Кузьмича, помог загрузить железки в кузов, и они той же дорогой отправились обратно. В гараже стоял привычный кавардак, Травин загнал грузовик поближе к складу, ремонтники тут же выстроились с нарядами, шумно обсуждая, чья поломка важнее, молодой человек вытер руки чистой ветошью, отряхнул рубаху от пыли и ржавчины.

В ремзоне стояли несколько машин, по самой крайней техник Смолкин ожесточённо стучал кувалдой по разводному ключу.

— Вот зараза, — он плюнул, — Серёга, помоги, прикипело так, что ничем не взять.

— Трубу на рукоятку надень.

— Не удержусь, резьбу сорву, потом высверливать. Давай ты, только аккуратно, с чувством.

Травин кивнул, надел рукавицу, подождал, пока Смолкин поднесёт пламя горелки к болту и прогреет его, обхватил рукоятку, аккуратно повёл вниз, стараясь уловить момент, когда ключ начнёт срываться. Металл заскрежетал, казалось, или головка сточится, или сам ключ сломается, или стержень закрутится как штопор, но нет, головка болта сдвинулась, и начала поворачиваться.

— Ну ты и мастер, — Смолкин хлопнул Сергея по плечу, — говорят, к нам переходишь?

— Кто говорит?

— Сима бегала