* * *

Я в это время тяжко занемог: гнилой и сырой воздух петербургский в жилы проник и кровь в них закупорил. Едва концы не отдал, единственно благодаря Ерофеичу жив остался: лечил он меня какой-то настойкой, мазями натирал – и выходил.

Только стал я вновь в свет выходить, зовут меня во дворец, в вечернюю пору. Приезжаю, обо мне уже предупреждены: провели в личные покои императрицы. Она в домашнем платье сидит с Григорием, в шлафрок облачённым, около маленького столика, на котором подсвечник о трёх свечах зажжён, – просто-таки семейный вечер. Перед Григорием – графин с рябиновкой и мочёные яблоки в тарелке, императрица белое вино пьёт, а ещё на столе две золотые табакерки с бриллиантовыми вензелями «Г.О.» и «Е.II».

И. Аргунов. Портрет Екатерины II

Я императрице хотел было поклониться, но она меня удержала:

– Пожалуйста, без церемоний, Алексей Григорьевич. В этой комнате нет императрицы, а есть твоя кума Екатерина Алексеевна, у которой ты ребёнка крестил. Кажется, я правильно слово «кума» употребила?

– Нет, это он тебе кум, а впрочем, чёрт знает, кто кому кумовья – не разберёшься, – отвечает Григорий. – Садись, Алехан, вот для тебя стул приготовлен. Выпьешь рябиновки?

– Выпью, – говорю, – последнее время Ерофеич, слуга мой, такой ядрёной гадостью меня поил, что рябиновка по сравнению с ней – божественный нектар.

– О поправлении здоровья твоего, Алексей Григорьевич, мы и хотели потолковать. Не поехать ли тебе в Италию и прочие тёплые края, дабы совсем от недуга оправиться? – хитро спрашивает меня императрица.

– Какого лешего я там забыл? – отвечаю. – Прости, Екатерина Алексеевна, я по-простому, как кум, тебе отвечаю.

– Ничего, что по-простому: я люблю, когда человек прост, – улыбается императрица. – Что, Григорий, откроем перед ним свои карты?

– Перед Алексеем таиться нечего, – кивает Григорий.

– Надумали мы, Алексей Григорьевич, с турками воевать, – говорит тогда императрица. – Как тебе, наверно, и без меня ведомо, они давно России досаждают: Чёрное море, которое раньше «Русским» называлось, отняли, крымских татар на Россию в разбойничьи походы направляли. Сколько народу в плен увели: тысячи рабов русских на невольничьих рынках продали…

Биться с турками начал ещё царь Иван Грозный, потом Пётр Великий отвоевал у них Азов, но удержать не смог, поскольку война со шведами много сил отнимала. Воевали с турками и при Анне Иоанновне, и даже немало турецких крепостей на Чёрном море захватили, однако тоже удержать не сумели. Нелегкое это дело – с турками воевать: их империя на Азию, Африку и Европу раскинулась. Однако ныне, по нашему разумению, держава Российская не слабее турецкой стала; пора бы нам черноморские земли себе вернуть, а может, и дальше пойти. Византийские владения жестоким деспотическим образом были турками захвачены, но прямая наследница Византии есть Россия – разве не ей должно этими землями владеть?

Личные покои Екатерины II в Зимнем дворце

– Меня убеждать не надо, вот только турки согласятся ли? – спрашиваю.

– Для того чтобы убедить, надо хорошие доводы иметь, – отвечает императрица. – Мы хотим из Кронштадта в Средиземное море корабли направить, но этого мало. Вот если бы единоверные нам народы, которые под варварским игом стонут, против турок выступили бы, дело бы легче пошло.

– Алехан, тебе туда ехать надо! Кому ещё такое доверить? – Григорий меня по плечу хлопнул. – Осмотришься на месте, поймёшь, что к чему, и нам сюда дашь знать.

– Но ехать тебе, Алексей Григорьевич, следует как частному лицу, с небольшой компанией, – говорит императрица. – Кого в спутники себе возьмёшь?

– Ну, ехать, так ехать, – соглашаюсь я. – А с собой возьму брата нашего Фёдора, он что-то в Петербурге затосковал, и Ерофеича.

– Это хорошая компания, но я бы совет дала взять ещё надёжного офицера для одного секретного поручения, – сказала императрица. – Надо будет в Черногорию визит нанести: сей народ России привержен, а против турок с давнего времени воюет и по сию пору ими не покорён. При Петре Великом ездил в Черногорию послом Михайло Милорадович, которого черногорцы с большим восторгом приняли и на нашей стороне против Турции выступили; затем приезжал в Петербург владыка черногорский Даниил, который также свою преданность России изъявил. Мы тоже намерение имели в Черногорию своего посланника отправить, но здесь известие пришло, которое великое изумление в нас вызвало. Представь себе, Алексей Григорьевич, мой покойный супруг в Черногории живым и здоровым объявился!

Ж. Л. де Велли. Портрет Алексея и Григория Орловых, начало 1770-х годов

– Как так? – усмехаюсь я. – Кого же мы в Александро-Невской лавре похоронили?

– Лучше спроси, кто этот самозванец, дерзнувший его имя присвоить? – возразила императрица. – Наши послы в Константинополе и Венеции ответ дать не могут, но пишут, что он своими действиями турок тревожит, а это сейчас нам весьма неплохо было бы… Итак, надобно надёжному офицеру в Черногорию съездить – поглядеть, что за человек этот «Пётр Третий», и решить, как с ним быть. Если он в самом деле нам полезен, пусть в Черногории супругом моим называется: надеюсь, из-за дальнего расстояния он права на брачное ложе со мною не предъявит. Как в пословице говорится: «Хоть горшком зовись, только в печку не лезь», – смеется она.

– Для такого поручения князь Долгорукий сгодится: я его по Преображенскому полку знаю, – говорю. – Он исполнителен и умеет язык за зубами держать.

– Хорошо, Алексей Григорьевич, на том и порешим, – соглашается императрица. – …Понюхай моего табачку, он у меня в саду выращен, душистый, с розовым маслом и травами, – протягивает она мне табакерку.

– Лучше моего табаку понюхай, – Григорий свою табакерку подсовывает. – У меня крепче.

– Я бы вам своего табачку предложил, да табакерка у меня скромная, не в пример вашим, – показал я её.

– Ох, Алексей Григорьевич! – шутливо погрозила мне пальцем императрица. – Намёк твой я отлично поняла и прикажу достойную графа Орлова табакерку изготовить…

На этом наш разговор о делах закончился; далее о всяких пустяках болтали.

* * *

Собрался я быстро; Фёдор охотно со мной ехать согласился, князь Долгорукий ответил «слушаюсь», а Ерофеич поворчал немного – куда, мол, тебя несёт, Алексей Григорьевич: в тёплые края после твоей болезни поехать хорошо, но ты не за тем едешь, чтобы здоровье восстановить (я ему всего, понятно, не рассказал, однако он и сам догадался, что не на прогулку собираемся).