При этих словах у меня забилось сердце. Возможно, учитель и прав, и убийца графа вовсе не принадлежит к благородному сословию. Я затаила дыхание, дожидаясь ответа другого юноши.

Тот пожал плечами, и при этом из корзины выпала никем не замеченная булка размером с кулак.

— Не думаю. Но кто-то обязательно вскоре наткнется на него, и тогда начнут искать.

— Быть может, нам лучше спрятаться или бежать, — предложил второй юноша, и на лице его появилось выражение ужаса.

Его собеседник отрицательно покачал головой.

— Нельзя. Мы еще не закончили свою работу.

Мы дошли до поворота, за которым находился вход в пиршественный зал, и только тут первый юноша заметил слежку. Он остановился и так резко обернулся, что мне пришлось проделать сложный трюк с блюдом, чтобы не столкнуться с ним.

— Т-ты! — сказал он с такой яростью в голосе, что я невольно отступила назад. — Что ты делаешь?! Подслушиваешь нас?

— Я никого не подслушиваю, — возмутилась я с невинным негодованием, скрывшим мою естественную в данной ситуации нервозность.

Юноша, стоявший передо мной, оказался не так юн, как я думала, и более мускулист, чем я полагала. Кроме того, он и его громадная корзина преградили мне дорогу. Стараясь говорить примирительным тоном, я продолжила:

— Мне велели доставить этот поднос в пиршественный зал. Мне вряд ли удастся это сделать, если вы будете стоять у меня на пути.

— Да, но не совать свой нос в чужие дела, — сказал черноволосый юноша, становясь рядом со своим приятелем и угрожающе поглядывая на меня.

О том, что случилось бы в следующий момент, я не смею даже думать, но меня спасло от увечья неожиданное появление из кухни смотрителя, стремглав выбежавшего в коридор.

— Что вы тут делаете, стоите? — осведомился он, и его потное, круглое лицо перекосилось. — А ну быстро в пиршественный зал! Вы же знаете, что герцог не терпит промедления.

Я мысленно поблагодарила этого человека за невольное вмешательство. Если эта парочка причастна к убийству графа, они конечно же разделаются со мной, если будут уверены, что я проникла в их тайну. Впрочем, пока я в безопасности. Мои возможные противники неохотно послушались смотрителя, но прежде рыжеволосый юноша пробормотал через плечо:

— Мы разыщем тебя, так что держи лучше рот на замке.

Я промолчала и поспешно скрылась в дальний угол зала, где, быстро раздавая сладости гостям, пыталась затеряться среди них. Опустошив поднос, я бросила его на пустующий стул и спряталась за белую каменную колонну, возле которой пожилой господин справлял безотлагательную нужду. Я поспешно удалилась от него на почтительное расстояние. Позиция, с которой можно наблюдать за тем, что происходило в пиршественном зале, нашлась без труда.

Широкие столы в два ряда тянулись от входа через весь зал и, упираясь в поставленный поперек огромный стол на помосте в дальнем конце зала (рядом с тем местом, где пряталась я) образовывали двойную букву Т, где за каждым плечом ее сидело до полусотни, пожалуй, гостей — от младших членов благородных семейств до родственников герцога. Я стала рассматривать пирующих. Самые знатные расположились прямо у стоявшего на возвышении стола, где сидели Моро, его домашние и его гость, французский посланник. Колонна, за которой я пряталась, стояла неподалеку, и это дало мне возможность наблюдать, что там происходит. Я видела, как учитель уселся на одно из видных мест у главы стола. Хотя он, казалось, был увлечен беседой, я понимала, что на самом деле он пытливо изучает своих собеседников.

Впрочем, больше меня встревожило другое — то, что не все места за столом герцога были заняты.

Через несколько мест от герцога, по правую руку, перед пустым креслом стояли тарелка и чаша на ножке. Рядом с ним примостилась та, кто решила мою судьбу на шахматном поле, древняя маркиза д’Эсте в черном наряде; по другую — невзрачная молодая женщина, с большими, светло-карими глазами и с такими же, как у меня, темными волосами. В парадном верхнем платье из розовой парчи без рукавов, надетом поверх женской сорочки с золотой вышивкой из бледно-розовой парчи, она выглядела старше меня на несколько лет.

Я вдруг поняла, что кресло между столь непохожими женщинами предназначалось для графа Феррара. Эта молодая женщина, должно быть, супруга графа, графиня Феррара. Ей, очевидно, ничего не было известно о судьбе мужа, ибо на ее непривлекательном лице появлялось, когда она пила вино из чаши, едва заметное чувство удовольствия. Маркизу тоже, судя по всему, не тревожило отсутствие ее внучатого племянника, и она налегала на еду с усердием, не вязавшимся с ее тощей фигурой.

Я обратила внимание на других гостей, выискивая признаки угрызений совести либо страха. Однако злодей — если он и впрямь был в их числе — довольно умело скрывал свои чувства. Впрочем, подслушать здесь нечто, обличающее преступника, было гораздо трудней, чем в коридоре. Тут стоял такой гул множества говорящих, перебиваемый неизбежным грохотом подаваемых блюд, какой можно услышать только на рынке рано утром.

Также в этом помещении не было привычных гобеленов, способных смягчить шум. Вместо них — фрески. Леонардо по распоряжению герцога создал ряд настенных изображений, в сравнении с которыми драпировка выглядела бы жалко. Стены громадного зала украшали красочные изображения обеспокоенных смертных, мрачных святых и сияющих полчищ небесных сил на фоне холмистой, сельской местности, напоминающей пейзаж за стенами замка.

Несмотря на мрачный колорит помещения, настроение гостей было приподнятым. Разливая вино, я слышала множество похвал организаторам шахматного матча и ловила каждое слово, чтобы потом пересказать учителю. Да, я пережила несколько тревожных минут, когда, наполняя кубки, сталкивалась лицом к лицу то с одним, то с другим участником партии. Впрочем, меня в моей нынешней роли никто не узнавал, скорее всего потому, что я и остальные разносчики удостаивались лишь мимолетных взглядов.

Положение было забавное. С одной стороны, мне нравилась роль безвестного слуги; с другой — меня огорчало столь пренебрежительное отношение. Впрочем, учитель дал мне важное поручение, и мне было некогда предаваться подобным мыслям.

Я огляделась по сторонам, ища разносчиков, чей разговор ранее подслушала. И не увидела их среди двух десятков юношей в сине-белых жакетах, обслуживавших гостей. Они, должно быть, вернулись на кухню, если, разумеется, не сбежали из замка. Я нахмурилась. Я не знала их имен, зато лица их навсегда запечатлелись в моей памяти. Стоит мне снова их увидеть, и я тут же опознаю их. А учитель, несомненно, пожелает расспросить их об убийстве графа, когда я перескажу подслушанный мною отрывок разговора.

И вот когда я раздумывала над тем, вернуться ли мне на кухню, чтобы отыскать их, за столом герцога принялись перешептываться. Все сразу заметили это и, забыв о своих собеседниках, с любопытством повернули головы в ту сторону. Тогда Моро встал и величественно поднял руку, призвав этим жестом гостей к молчанию.