Как мне казалось, все мучения были заметны лишь мне одной, но однажды после тренировки Атос неожиданно предложил мне съездить для него за желтой вишней в соседнее поселение. Мы находились неподалеку от Раздолья Флависа, изумительных южных садов, полных сочной и крупной, со сливу величиной, желтой вишни. Местные жители снабжали легионы сушеной вишней, как провиантом. К тому же здешние сады находились к востоку от основных полей сражений, поэтому не были затронуты пожарами. Сейчас в самый расцвет лета вишня набрала сок, и я бы покривила душой, сказав, что не понимала Атоса. Однако предложение съездить за ягодами все равно меня покоробило:

– Я вроде бы ученик по бою на мечах, а не прислужка, – проворчала я. От этих слов Атос замялся, и мне стало неловко. Многие генералы использовали своих учеников для гораздо более грязных поручений, а Атос требовал от меня лишь выкладываться на тренировках. – В общем-то, ладно, я схожу. Это займет, наверное, полдня.

– Там есть река по дороге к селению, – сказал мой учитель, мягко поглядывая на меня из-под челки.

– И?

– Я вижу, что тебе не по нраву мыться с остальными легионерами. И думаю, что знаю причину. – Хорошо хоть он не видел, как затряслись мои коленки. – Из-за твоей худобы и роста, да еще из-за чертовки, над тобой, наверное, часто смеются. Они идиоты, ты сам это знаешь. Но эта травля все равно неприятна.

Я ошарашено смотрела на Атоса. Сейчас он вел себя совсем не как задира-генерал.

– Лет в двенадцать я тоже был худым и нескладным парнем, повыше чем ты, но все же представлял собой жалкое зрелище. Надо мной издевались… и это было мерзко. Так что можно сказать, что я понимаю тебя.

– А что стало потом? – Представить огромного Атоса худым мальчиком я не могла.

– А потом я нарастил мышцы и выбил всем обидчикам зубы. – Он расхохотался. – Иди за вишней, Лис. И загляни к реке по дороге – обычно там безлюдно.

Я приняла задание уже не с обидой, а с благодарностью, которая все росла, пока я шла по желтой пыльной дороге, а слева и справа от меня простирались сады желтой вишни с нежно-кремовыми упругими плодами, покачивающимися на ветках. Они были забраны лишь небольшим деревянным заборчиком, и при желании я могла легко сорвать парочку вишен. Но в кулаке я держала монеты, выданные Атосом, и решила не жульничать, а купить ягоды.

Шум реки был слышен еще от дороги. Быстрый бег воды и шелест прибрежных камышей. Вокруг не было ни души, и я, быстро скинув одежду, вошла в воду. Дно оказалось илистым, и пальцы ног мгновенно зарылись в мягкую почву. Вода была кристально прозрачной. Я видела свои ноги в синяках и похудевшие бедра.

Не успела я дважды окатить себя пригоршнями воды, как она потемнела. Вернее я заметила двигавшееся ко мне с безумной скоростью пятно изумрудно-зеленого цвета. Я толком не успела испугаться, как оказалась окруженной огромным косяком рыбы. Крупные, почти полуметровые рыбины огибали меня справа и слева, и даже умудрялись проплывать между ног. Их чешуя царапала мне бедра. Подпрыгивая из воды и поблескивая на солнце зеленой чешуей, косяк нескончаемо тек по реке – я уже не видела ни его начала, ни конца. Одна из рыбин выпрыгнула и ударила меня в грудь. От неожиданности я обхватила ее, да так и осталась стоять, прижимая скользкую тварюгу к голой груди.

– Эй, тетя! Зеленчака не так ловят. – Я с ужасом обернулась на крик и увидела на берегу чумазую девочку лет десяти. Она ловко вытаскивала из реки рыбину за рыбиной и с размаху била их головой о камень, видимо, специально заготовленный под эту работу. Возле нее росла горка пойманных зеленых громадин. – Выходи. Можешь воспользоваться моим бойком. – Она похлопала ладонью по камню.

Я взглянула в лицо своей рыбине, если его можно было назвать лицом. Она слабо трепыхалась, и в ее глазах не светилось особого ума, но мне почему-то показалось, что рыба смотрит на меня очень жалостливо. Сердце не выдержало, и я расцепила объятия. Рыбина плюхнулась к своим братьям и сестрам и поплыла к неведомым берегам.

Я же вышла на сушу и наскоро оделась. Девочка видела меня без шлема, и я не стала его надевать, наслаждаясь солнечными лучами на лице.

– Зря упустили того зеленчака, тетя. Давайте я поделюсь, – щедро предложила маленькая селянка. – Куда идете?

– В ближайший поселок, купить желтой вишни немного.

– Пру, вы ведь из Алой Розы, верно. – Дождавшись пока я кивну, девочка продолжила. – Тогда вам никто ничего не продаст. У Фарака, моего села, контракт с леди Крианной и легионом Белого Чертополоха на поставки всей вишни, что мы соберем.

– Да ведь они же на другом конце страны, – удивилась я. – А мы тут, под боком. Неужели, если Роза попросит выкупить немного провианта, вы откажете?

– Уговор есть уговор. Ваш легион не то, что прочие – у вас там «господа», – девочка выговорила это слово с непонятным мне презрением. – Даже если мы вас к черту пошлем, ничего нам не будет. Роза не палит селения, это всем известно.

Пока я переваривала сказанное, девчонка продолжала доставать рыбу из воды голыми руками одну за другой и глушить ее об камень. Чешуя зеленчака была любопытной формы. Я подобрала интересную чешуйку, больше похожую на драгоценный камень, и стала рассматривать ее на свет.

– Красивая, правда? У нас все девчонки в деревне из нее ожерелья делают по сезону. В этом году только я подгадала, когда зеленчак по реке пойдет. Будет нам с мамой хороший навар.

– А почему бы мне просто не перелезть через забор и не украсть немного вишни? – Я вернулась к волновавшей меня теме. Причем я не столько переживала за Атоса, сколько терзалась неясными мыслями о явном презрении к нашему легиону.

– Воля ваша, тетя, – хмыкнула девочка. – Да только в садах бродят специально обученные волкодавы. И обучены они в основном тому, чтобы вор не доживал до суда. К тому же, разве у вас в легионе не запрещены кражи? Я думала за подобное у вас одна награда. – Селянка довольно наглядно затянула у себя на шее воображаемую петлю.

Заметив, что я сникла, девочка еще раз проявила щедрость.

– Берите моего зеленчака, а то и двух, тетя. В деревне вам все равно никто ничего не продаст, а так хотя бы с рыбой уйдете.

Я поблагодарила девочку, надела шлем и взяла среднюю по размеру рыбу, сантиметров в сорок. Обняв ее за мокрое и скользкое тело и прижав к животу, я двинулась обратно в легион той же дорогой, что шла к реке. Мирно колыхавшиеся сады с желтой вишней уже не казались мне прекрасными. Они были недостижимы как облака на небе.

Я не могла взять в толк, почему миряне понимали только грубую силу. За глаза Розу, мой легион, называли тряпками и «господами», считали, что могут в военное время отказать нам в провианте, заключив договор с нашим врагом, который расположился на многие километры к западу. Почему для человеческого отношения и уважения требовались грубая сила, убийства, пожары и грабежи?

Девочка даже не задумывалась, что приди к ней в поселение три тысячи человек с мечами наголо, она и ее мать бы совершенно иначе отнеслись бы к Алой Розе. Мы могли бы действовать как Лиловые Маки и просто брать силой все, что хотели. Тогда бы нас боялись, да. Но и уважали бы тоже. Так почему же честные цены на провиант, вежливое отношение к земле и ее жителям, наконец, желание увести битвы подальше от поселений рассматривались как слабохарактерность, а не жесты доброй воли?