слышала, как он пытается дверь открыть. Дима когда зашел, оттащил от меня Сашу. Я испугалась, как-то не помню юбку одернула. Пыталась уже Диму оттащить или уговорить, я кричала "Отпусти его" Но он не слушал…

У Ольги на глазах стояли слезы. Голос дрожал. Она сама себе верила, в эту историю.

Многие хотели её обнять и пожалеть. Оля попросилась побыть одна, тем более утром нужно было на медэкспертизу. Она показательно порыдала на коленях у Соëлмы в своей комнате и попросила утром сопроводить её.

Перед сном уже часов в двенадцать Оля позвонила… Диминой матери.

Когда-то она ухитрилась зайти в его телефон и списать некоторые контакты.

Сейчас было самое время.

— Алло. Это кто? — сказал непонимающий женский голос.

— Это Оля, Димина девушка. Я хотела сообщить… Диму в милицию забрали. Он человека избил очень сильно. Человека в больницу отвезли. Он меня хотел спасти от нападения… так получилось… Я не знаю, что делать… Меня сосед Димы по общежитию изнасиловал, Дима меня хотел защитить, но он очень сильно его избил…

— Что ты такое говоришь…

— Я сама ничего не знаю…

— Я утром первой же электричкой приеду. Оля слышишь. Будь на связи. Будем вместе разбираться.

На том конце положили трубку.

Оле показалось, что женщина на том конце была пьяна.

"Разберемся завтра" — подумала она.

* * *

С момента поступления в университет Дима был дома всего два раза. И оба в сентябре на первые и вторые выходные. Сначала он искал работу, потом её нашел, а ещё встретил Ольку. Ему не хотелось говорить, что у него в планах уехать из Забайкалья. Ему хотелось жить своей жизнью. А любовь затмила всё. Звонил он тоже редко. Его ещё и гложила обида, что он столько пытался помочь матери, а она, столько лет прожив одна, начала встречаться, а потом и жить с пьюшкой и домашним тираном. Сама она могла лишь выпить на крупный праздник. Но это существо, казалось, родилось с бутылкой водки в руках, пил почти постоянно, поднимал руку на мать. Однажды, чтобы разнять Диму и разбушевавшегося Николая, пришлось вызывать милицию.

Больное расставание с Леной совпало с появлением Николая.

Дима помог выкопать картошку в сентябре и особо не хотел приезжать больше.

Мать уже бросила Николая. Но у Димы началась своя жизнь.

Мать звонила иногда, не хотела надоедать, но видела, как Дима отмахивается. С Олей Дима был героем, она хвалила его, говорила, что в него верит, что он всего достигнет.

С мамой он чувствовал себя маленьким беспомощным. Мама и Читу считала опасной и отправляла сына на учёбу с большим переживанием.

Марина, так звали Димону маму, осталась одна. Куда-то после Николая подевались подруги. Одна переехала, вторая в 42 года умерла от рака, а остальные стали смотреть косо, подозревая, что Марина и сама стала выпивать с новым сожителем.

Сначала это было не так. Просто женщина так устала от одиночества и была так не уверена в себе…

А после расставания… рука сама потянулась к бутылке. Вроде и стаж был совсем небольшой, можно было остановиться ещё. *Но так все заебало”-думала Марина.

В магазине, где она работала, Марина стала брать вино в долг, отдавать напарнице смены, не выходить на работу. Она даже не засолила капусту, продав её за коробку вина.

Сыну она звонила только будучи трезвой. Про капусту наврала. Продукты стала отправлять с Олегом, соседским парнем. Дима не знал, что всё так плохо. И как-то не задумался, почему квашеной капусты в последней посылке нет.

И вот…Начало декабря. Звонит какая-то девочка, говорит страшные вещи.

Она пила уже неделю. Но в это воскресенье решила отойти. Куча страшных мыслей. Тяжелая голова.

"Завтра надо ехать в город. Я узнаю, что с сыном. Что это за девчонка… Не блядина ли какая… А может правда какая-то ситуация случилась…

Надо поправиться. Схожу в круглосуточный"

Марина так и сделала. На обратной дороге ей повстречался несшийся автомобиль. Наверняка водитель был пьян или под наркотиками. Она переходила дорогу и вдруг он понесся на всей скорости словно ниоткуда. Побежав, Марина избежала плохого, но сердце ëкнуло. Марина заспешила домой.

Руки тряслись. Закололо сердце. "Почему же так плохо. Давление подскочило? Голова кружится… Сейчас я присяду и всё будет нормально“

Марина с чекушкой в руке едва дошагала до стола. Поставив чекушку на стол она стала собираться с мыслями, что было трудно. Она все думала о Диме.

"Только надо налить рюмку и всё будет хорошо. Завтра ехать, я должна завтра встать на электричку… "

* * *

На электричку она не встала. Она не слышала, как кот требует еды и лает собака на улице. Как звонит телефон — трезвонит хозяин магазина-ведь ей нужно было на работу, что Марина едет в город она никого не предупреждала.

Она так и сидела за столом в неестественной позе. Из уголка рта вытекла струйка сукровицы и уже застыла. Дома было холодно, печь никто не топил. Но это её уже не волновало.

* * *

Дима оставил телефон парням-пятикурсникам. Он уже знал, что его заберут и успел сказать Косте, чтобы телефон забрали. Связи с ним у Оли не было.

Утром Олька в сопровождении Соëлмы

съездила в судмедэкспертизу, а затем в милицию. Девочки успели только к третьей паре, со стороны Димы была тишина.

Все уже знали, что произошло.

Девочки ограничивались тихим:

“Ну как ты? “. Парни предпочитали молчать.

Олька надела маску печали. Жалобным голосом она просила списать лекции, отвечала на парах, но помимо учёбы не издавала ни звука. Даже любимую юбку она заменила чёрной до колена, разумеется также не новой, как и все в её гардеробе и белой кофточкой, которую она изредка одевала. Так она проходила неделю, а потом вновь стала обычной, потихоньку начала шутить и смеяться и даже готовила с девочками номер на новогодний концерт.

В тот день Дима зашёл к Ольке вечером, часов в семь. Красные глаза говорили о том, что он совсем не выспался. Вид у него было измотанный, под глазами круги, на лбу испарина.

Что говорить его забрали с температурой, из-за заложенного носа, нервов, шока всю ночь Дима почти не спал. Он был уверен, что его посадят, однако Саня заявление писать не стал. Диму отпустили под подписку о невыезде. Попались понимающие люди. В милиции, вопреки мифам, не всех и не всегда садят ни за что. Хотя тут вроде и было за что…

По идее Дима должен был сидеть смирно. Но