Он улыбается, но так, словно ему больно.

Я сажусь в кровати, и Уорнер подается вперед, чтобы помочь мне устроиться поудобнее. Я закрываю глаза, потому что у меня сразу начинает кружиться голова от резкого движения, и так я сижу некоторое время неподвижно, чтобы это неприятное чувство прошло.

Я истощена и ослабла от голода, но если не считать несильной боли в некоторых местах моего тела, все остальное, кажется, в полном порядке. Я жива. Я дышу, моргаю и чувствую; я человек, и точно знаю, почему это происходит.

Я встречаю его взгляд:

– Ты спас мне жизнь.

Меня ранили, и пуля попала мне в грудь.

Стрелял отец Уорнера, и мне до сих пор слышится эхо того выстрела, если постараться сосредоточиться. Я могу даже восстановить полностью тот эпизод и пережить его еще раз: эту боль, такую сильную, такую мучительную. Этого я не смогу забыть уже никогда.

Я шумно и резко втягиваю в легкие воздух.

Наконец я начинаю вспоминать эту чужую, но уже знакомую мне комнату, и меня тут же охватывает самая настоящая паника, потому что я проснулась совсем не там, где засыпала. Сердце бешено колотится, я тихонько отодвигаюсь от Уорнера, пока не ударяюсь позвоночником о переднюю спинку кровати. Я цепляюсь за простыни и стараюсь не смотреть на люстру, которую успела хорошенько запомнить…

– Все хорошо, – говорит Уорнер. – Все в порядке…

– Почему я здесь? – Панический страх и ужас затуманивают мое сознание. – Зачем ты снова принес меня сюда?..

– Джульетта, прошу тебя, успокойся, я не причиню тебе никакого вреда…

– Тогда зачем ты принес меня сюда? – Голос у меня начинает дрожать, и мне приходится напрячься, чтобы взять себя в руки. – Зачем снова возвращать меня в этот ад…

– Мне нужно было спрятать тебя. – Он шумно выдыхает и начинает сверлить взглядом стену.

– Что? Но почему?

– Никто не знает, что ты жива. – Он снова поворачивается ко мне. – Мне нужно было вернуться на базу. Очень важно было сделать вид, что все пришло в норму, что все снова в полном порядке, а у меня не хватало времени.

Я заставляю себя забыть о страхе.

Я изучаю лицо Уорнера, анализирую его спокойный искренний тон. Воспоминание прошлой ночи – скорее всего, это было прошлой ночью – его лицо и то, что он лежал рядом со мной в темноте. Он был так нежен со мной, так добр и ласков и буквально спас меня, спас мне жизнь. Возможно, это он перенес меня на кровать и устроился в ней рядом со мной. Да, должно быть, все это сделал он.

Я опускаю взгляд и тут замечаю, что на мне надето совершенно чистое белье. На нем нет ни следов крови, ни отверстий от пуль, ничего. Неужели это Уорнер сам вымыл меня и переодел? Неужели так оно все и было?..

– Это ты… – Я затихаю и неуверенно дотрагиваюсь до подола своей рубашки. – Это ты… то есть… эта одежда…

Он улыбается. Он молча смотрит на меня, и мне уже кажется, что я краснею и уже начинаю чуточку сердиться на него, но он отрицательно мотает головой и поясняет, глядя на свои ладони:

– Нет. Об этом позаботились девушки, а я только перенес тебя в постель.

– Девушки, – изумленно повторяю я.

Девушки.

Соня и Сара. Они тоже были рядом, эти близнецы-целительницы, и они помогали Уорнеру. Они помогали ему спасти меня, потому что теперь – он единственный человек, который может дотрагиваться до моего тела, единственный в мире, кто смог безопасно перенести их целительные силы в мое тело.

Мысли одна за другой обжигают мой мозг.

Где-девушки-что-с-ними-случилось-где-Андерсон-как-идет-сражение-о-Боже-что-случилось-с-Адамом-и-Кенджи-и-Каслом… Мне-надо-встать-надо-встать-надо-обязательно-встать-надо-встать-с-кровати-и-начать-действовать

но

Лишь только я пытаюсь двинуться с места, как Уорнер тут же подхватывает меня, потому что я мгновенно теряю равновесие. Нет сил удержаться на ногах, мне все еще кажется, что я прикована к этой кровати, и тут вдобавок ко всему неожиданно начинаю задыхаться. Мне трудно дышать, перед глазами мелькают какие-то точки, еще немного – и я упаду в обморок. Надо подняться. Надо срочно выйти на свежий воздух. Прочь отсюда.

Но я не могу этого сделать.

– Уорнер, – в отчаянии обращаюсь я к нему, заглядывая в глаза молодого человека. – Что случилось? Что происходит там, на войне?..

– Прошу тебя, не надо, – успокаивает он меня, беря за плечи. – Тебе нужно постепенно приходить в себя, для начала следовало бы что-то перекусить…

– Рассказывай!..

– Неужели тебе не хочется сначала поесть? Или просто принять душ?

– Нет. – Я слышу свой голос как будто со стороны. – Мне нужно узнать все немедленно.

Проходит секунда. Потом еще одна. И еще.

Уорнер набирает в легкие воздух. Медленно выдыхает. И так повторяется тысячу раз. Его правая рука лежит на левой, и он начинает крутить нефритовое колечко на мизинце, снова и снова и снова…

– Все кончено, – внезапно произносит он.

– Что?

Я хочу произнести это слово, и у меня даже шевелятся губы, но звука не слышно. Я по какой-то причине вдруг онемела. Я моргаю и моргаю, но ничего не вижу вокруг.

– Все кончено, – повторяет он.

– Нет.

Я выдыхаю это слово вместе с попыткой убедить себя, что это невозможно.

Он кивает. Показывая этим, что я не права, а прав он.

– Нет.

– Джульетта…

– Нет, – упрямлюсь я. – Нет и еще раз нет. Не глупи. И не смеши меня.

«И не ври мне, понятно, чтоб тебя!» – хочется сказать ему, но на этот раз голос меня подводит. Он дрожит, он на грани срыва, я только широко открываю рот, откуда вылетают коротенькие «Нет! Нет! Нет!..»

Зато на этот раз мне удается встать с кровати. Мои глаза мгновенно наполняются слезами, и я моргаю часто-часто, но мир не становится от этого более отчетливым. Мне хочется рассмеяться, потому что я думаю: как же это одновременно прекрасно и жутко, когда глаза начинают помогать нам и заволакивают действительность, когда мы не в силах встретиться с ней лицом к лицу.

Земля под ногами была очень твердой.

Теперь я в этом точно убеждена, поскольку она неожиданно быстро прижимается к моему лицу. Мне кажется, что Уорнер хочет коснуться меня, а я, наверно, визжу и бью его по рукам, потому что уже знаю ответ. Скорее всего, я знаю правильный ответ, поэтому все внутри меня начинает сопротивляться и расстраиваться одновременно, но я все равно задаю свой вопрос. Я лежу на полу, пытаясь перевернуться, а дыры у меня в голове начинают разрываться одна за другой, и вот я уставилась на ковер, выбрав одну точку на нем где-то метрах в трех от себя. Хотя теперь я уже не так уверена в том, что жива, но все равно должна услышать, как он произнесет это.