Отец зевнул.

– Ты поспал? – спросил я.

– Ну да. Я свернул на обочину в районе Розарито и немного вздремнул.

– А почему не поехала Сандра?

Улыбка исчезла, словно вода впиталась в песок. Он, не отрываясь, смотрел на шоссе, и глаза его сузились.

– Она сильно разозлилась на меня, Оллестад.

– За что?

– Там все сложно.

– Вы поругались?

– Да. Но сердится она не из-за этого.

– А из-за чего?

– Из-за брата Ника. Ты же знаешь Винсента?

Я кивнул.

– Ну вот, он решил, что будет забавно украсть у Сандры птичку.

– Он украл ее попугайчика?

– Ага.

– Зачем?

– Чтобы разыграть нас, – ответил отец и покачал головой.

– Что за розыгрыш?

– Ну, он притворился похитителем птиц. Мы даже оставили для него деньги в телефонной будке у Джордж-Маркет. Мы понятия не имели, что это Винсент, пока он не заявился с птицей.

Отец пошевелил сложенными в трубочку губами – так же иногда делал дедушка.

– Сандра хотела, чтобы я вызвал копов, – сообщил он.

– И ты вызвал?

– Неа…

– И она ушла от тебя, да?

– Ага. Поставила мне ультиматум.

– Что-то вроде «если ты не… то тогда…»?

– Именно.

– А что это был за парень на мотоцикле?

– Не знаю. Какой-то ее приятель.

Взгляд его смягчился, и крючкообразные надбровные дуги уже не так сильно выделялись на лице. Теперь он опять был похож на самого себя.

– А почему ты не вызвал копов? – спросил я.

– Винсент – мой друг.

Отец иногда играл с Винсентом в покер в пляжном домике Бэрроу, и мне казалось странным, что он дружит с братом приятеля моей мамы. Но я никогда не заговаривал об этом.

– А он нарушил закон?

Отец кивнул.

– Тогда почему ты не позвонил в полицию?

– Это была просто глупая выходка.

– А если бы ты все еще работал в ФБР, то арестовал бы его?

Он рассмеялся.

– Нет. Мы гонялись за настоящими злодеями, а не за проказниками.

Я смотрел в окно на дорогу. Я знал, что отец работал в ФБР – в региональном отделении в Майями – с 1960 по 1961-й. Знал и о его книге, в которой он одним из первых разоблачал лицемерие Дж. Эдгара Гувера[14].

Отец попал в ФБР в возрасте 25 лет. Это была престижная работа – для нее требовалось высшее образование, желательно юридическое. Перед выходом на службу отец прочел все книги о Гувере, какие сумел найти. Он хотел побольше узнать о человеке, которого считали величайшим борцом с преступностью за всю историю Америки.

В первые недели обучения в школе ФБР отец был шокирован тем, сколько трещин обнаружилось на парадном фасаде. Преподаватели хвастались, что ни один президент никогда в жизни не уволит Гувера, а конгресс не посмеет подвергнуть сомнению ни одно суждение великого директора. На первом же экзамене отец с удивлением обнаружил, что преподаватели раздают всем правильные ответы, чтобы обеспечить успех политики Гувера, согласно которой всем агентам ФБР надлежало иметь высшие оценки. Единственным настоящим экзаменом был итоговый, на котором отец увидел самого директора. Гувер либо благословлял стажера, либо отстранял как непригодного. Стоило кому-то встретиться с ним взглядом, как его тут же вышвыривали. Если Гуверу не нравилась чья-то внешность (например, он не любил слишком маленькие головы), этого человека также списывали со счетов.

В начале службы отец не мог понять, почему бывалые агенты берут из гаража ФБР самые потрепанные машины – ненадежные в погоне, с неработающей рацией. Позже он узнал, что, согласно политике Гувера, агент, повредивший автомобиль ФБР, пусть даже и в процессе погони, обязан возместить ущерб из своего кармана. Кроме того, его политика предусматривала заниженные расходы на страхование – это позволяло Гуверу похваляться перед бюджетной комиссией конгресса, что он экономит десятки тысяч долларов налогоплательщиков. Через пару недель отец обнаружил, что директор отправляет на поиски угнанных автомобилей слишком много агентов. Гувер делал это для завышения показателей – ведь каждая найденная машина фиксировалась как очередное преступление, раскрытое ФБР, хотя при этом не было задержано ни одного опасного преступника.

Подобное лицемерие и неэффективность сводили отца с ума. «А кто же будет раскрывать преступления?» – негодовал он.

Через десять месяцев папа окончательно разочаровался в ФБР, чему способствовали два происшествия. Он узнал, что в каждом из 52 полевых отделений ФБР, разбросанных по всем Соединенным Штатам, есть агенты, чья работа состоит лишь в том, чтобы смотреть телевизор, слушать радио, читать газеты и отслеживать любые упоминания о директоре. Все сведения немедленно передавались преданным лейтенантам Гувера, и они начинали преследовать «злонамеренных» авторов. Это открытие совпало по времени с увольнением агента Картера – он был замечен в обществе девушки, которая выступала против политики ФБР. Никого не волновало, что она была его невестой. Затем уволили двух его коллег – за то, что не донесли о «неподобающих отношениях» Картера с невестой. Отец заключил, что навязывать работающим на него агентам собственные взгляды для Гувера гораздо важнее, чем ловить преступников, и подал в отставку.

По словам мамы, отец был так возмущен стилем руководства Гувера, что его не волновало, как поступят с ним самим, если он напишет об этом книгу. «Это было до Уотергрейта», – добавляла она. Мало кто верил, что Гувер может оказаться плохим. Мама рассказывала, что после выхода книги «ФБР изнутри» агенты прослушивали наши телефоны, печатали лживые статьи об отце – в общем, всячески пытались очернить его имя.

Книга вышла в год моего рождения. Мама вспоминала: «Мы очень боялись – а вдруг Норма арестуют по сфабрикованному обвинению, посадят как коммуниста или что-нибудь в этом роде. Папу преследовал не только сам Гувер, но и известный телеведущий Джо Пайн. Он пригласил его на шоу, которое смотрела вся страна. Во время эфира Пайн назвал отца агентом КГБ и вызвал на трибуну какого-то человека, якобы бывшего двойного агента. Этот агент, здоровенный мужик, набросился на отца с обвинениями, и в конце концов они чуть не подрались, уже за пределами студии». Еще мама говорила, что Гувер был просто ошеломлен наглостью отца: как так ничтожная букашка посягает на его величие, когда на это не осмелился бы и сам президент Соединенных Штатов, и конгресс! В общем, Гувер его крепко прижал.