Ну вот и изба. Свет горит, и дурацкая музыка каких-то «Троллей» вязнет в ухе.

Локтев был раздражен, но дал себе слово сейчас с дочерью отношения не выяснять. Они просто посидят, попьют чаю, она-то ведь сюда за этим и приехала. А он ее — сразу воспитывать. Тоже хорош. Все, от-воспитывался, точка. Теперь принимай такой, какая есть. Вот сейчас войдет, обнимет ее, погладит по голове, по пышным ее русым волосам и скажет что-нибудь ласковое.

Он не успел распахнуть дверь, как Настюха вскочила с табуретки и бросилась ему на шею.

— Папка, ты меня прости, я такая дура! Я ведь тебя так люблю!

— Ладно, чего там, — почти строго сказал Локтев, сразу забыв о своем давешнем желании. — Только музыку эту выключи пока что Настя бросилась к магнитофону, вырубила мяуканье и стала быстро накрывать на стол. Как раз чай она и приготовила.

— А где милиционеры?

— Без меня справятся.

— Ой, папка, я только сейчас вот сидела без тебя и поняла, как страшно. Это ведь мертвец. Его ведь убили?

— С чего ты взяла?

— Что убили? А разве нет?

Локтев промолчал. Дочь думала так же, как и он.

— Правда, я чувствую, что его убили. И как же тебе тут страшно жить!

Ах, вон в чем дело — интуиция. Правильно, это дело женское. Логику оставьте мужикам. А на интуицию их больше не рассчитывайте, хватит уже…

Они попили чаю и действительно поговорили очень даже ничего себе. Настя собралась ложиться, а Локтев, в очередной раз выглянув в окно, снова взял фонарь и направился к двери.

— Пап, ты куда?

— Да, видать, не справятся там без меня…

— Ну вот…

Риторический был, конечно, диалог, оба это понимали.

Он вышел за порог и двинулся к озеру. Милиционеры торчали там уже два часа. Может, конечно, так оно и положено, может, они вообще должны провозиться до утра, но Локтеву стало неловко — тоже обиделся. На каждого хама внимание обращать — обидки не хватит. С другой стороны — люди же, нормальные люди все-таки. А он — вон даже браконьеров никогда голодом не морил. А ну как заблудятся? Тогда по-любому к ним топать пришлось бы…

Оказалось, как в воду глядел — милиционеров на берегу не было. Труп все так же лежал, теперь уже не накрытый ветвями, а милиционеров не было.

Локтеву хотелось смачно выругаться, но он когда-то постановил себе, что ругаться в лесу не будет, а во-вторых, разве это поможет — теперь всю ночь ходить искать пинкертонов. Тьфу все-таки.

Локтев сложил руки рупором и крикнул. Эхо прокатилось многократно, вернулось, снова убежало. Никто, кроме эха, не ответил. Локтев на всякий случай крикнул еще раз — нет отзыва.

Вчера он по смятым травинкам, по следам искал браконьеров, а сегодня вот будет искать милицию. Идиотизм все-таки, как в лесу ни прячься, а от городского идиотизма не укрыться.

Он посветил под ноги — следы вели в лес. Вот эти — его, а вот эти — милицейские. И что? Ну, до деревьев дошли правильно. А дальше? Ага, а дальше свернули почему-то влево, хотя идти надо было прямо. Локтев остановился — милиционеры вроде бы бежали. Почему? Торопились? Испугались? Преследовали кого-то? Да нет — больше следов не было. Торопиться им куда? У них ночное дежурство. Испугались? Так кого же?

Локтев и сам заторопился. Испуганный человек глупостей наделает и не заметит. Надо поскорее найти этих парней, а то по лесу можно и до утра бродить, и до следующего вечера, и неделю можно, и месяц…

Изба осталась далеко в стороне — эк куда их, родимых, понесло! Но ведь хамили? Хамили.

— Э-ге-гей! — вдруг донеслось до него слабое. — Ау-у-у!

Ну, слава богу.

— Эй! — крикнул Локтев. — Эй, я здесь! Идите на голос!

Через четверть часа милиционеры вынырнули из-за здоровенного медвежьего дудника с такими ошалелыми глазами, что Локтев решил — точно, кто-то их напугал. Медведь, может быть.

— Локтев! Ой, Локтев, куда же ты пропал? — нервным голосом запричитал следователь. — Мы так…

«Испугались», — хотел сказать, понятное дело. Ну, мальчишки, что с них взять. И нечего, значит, было на них злиться и дуться. Равно как на дочку.

— Что? — спросил Локтев.

— Да ведь заблудимся тут на фиг, — с виноватой улыбкой признался помощник. — У тебя ведь рация есть?

— Есть.

— Уф… А то наша не берет. А нам надо срочно связаться.

— Ясно, — сказал Локтев, ходко ведя милиционеров к своей избе.

— Ты знаешь, кого твоя дочка нашла?

— Мертвеца.

— Это ж китаец!

А он еще показался Локтеву мальчишкой. Маленький китаец утонул в Черном озере. На распухшем лице азиатские черты рассматривались не отчетливо. Теперь все становится на свои места — у китайцев, может быть, просто принято ходить на рыбалку в дорогих костюмах.

— Это же Имоу, слышал, наверно?

— Кто?

— Фу-ты, хоть радио слушаешь? Китайский миллионер, он тут у нас в Белоярске какие-то большие дела решал. И пропал с неделю назад.

— Так вы поэтому торопились?

— Ага! Его же все ищут!

— И что теперь? — спросил Локтев. — Вас похвалят? Нашли Имоу этого, значит, молодцы?

Милиционеры скромно промолчали.

Настя спать так и не легла. Спросила у сыщиков, не хотят ли они чаю, но те были заняты другим, они настроили передатчик Локтева на милицейскую волну и передали радостными голосами мрачное сообщение.

— Ну, Локтев, а ты завтра знаменитым станешь, — пообещали они. — И дочка твоя тоже.

— Может, все-таки чаю? — спросила Настя.

— Дома попьем, — от полноты чувств милиционеры даже пожали руки Локтеву и Анастасии, сели в свой «газик» и укатили. Вероятно, за наградами.

Спать уже не хотелось. Локтев снова сел за стол, Анастасия снова налила ему чаю.

— А между прочим… — вдруг сказала она.

— Что?

— Мне нравится твоя борода. Тебе идет. И… маме бы понравилась, — добавила она тише.

— Ну вот что… Спать ложись, — глухо сказал Локтев.

— А ты?

— Я тоже, не сомневайся, не железный.

Он вышел на крыльцо, сел, подперев руками подбородок.

Все та же загадочная смутная мысль не давала покоя. Но теперь она ушла далеко вперед, почему-то ей было неинтересно, убили китайца или он утонул сам. И была она тревожной, касающейся не постороннего иностранного рыбака, а именно его, Локтева, и, что особенно страшно, его дочери. Локтев вертел ее и так и этак — ничего не мог понять, а на душе становилось все муторнее.

Если бы рядом была жена…