Спустя некоторое время Ваня обнаруживает, что потерял ключ от машины. Что любопытно: сколько он на болоте нагибался, приседал и ползал, собирая клюкву – ключ был. А тут – в вертикальном положении – выронил. Недавно, говорит, минуту назад проверял, чувствовал сквозь ткань – и вот, нету.

Где ощупывал карман? На полянке? Давайте вернёмся, поищем. Поворачиваемся – и не понимаем, откуда мы шли. Где полянка, на которой мы были всего в нескольких минутах и метрах отсюда? Ищем дерево с сучьями, чтобы на него залезть и осмотреться. Но в огромном лесу невозможно найти такое дерево – это настоящие северные джунгли. Все нижние ветви давно отмерли – живые далеко вверху.

Мы тогда не поняли, что это не просто ключ потерялся. Что это лес дал нам знак, что не выпустит нас. Надо было вывернуть на себе одежду, как советуют бывалые люди. Но почему-то про эту примету никто не вспомнил.

– Ты, с двумя красными дипломами о высшем образовании, верила в приметы?!

– В эти минуты мы верили во всё. Не важно, суеверие это или нет. Если ты веришь, так будет, – Любаша продолжает рассказ:

– «Ну, всё, ищем выход». И тут начинается чертовщина. Мама показывает одно место. Ваня – другое. Я – третье. Папа молчит. Его никто не упрекает: он и так удручён, подавлен.

Я кручу пальцем у виска:

– Вы, народ, окончательно сбрендили?

Они орут на меня. Я ору на них. У всех нервы на пределе… Ох, мы носились по лесу, как угорелые мыши. Как мокрые мыши: насквозь вымокли под дождём, вспотели. Начала мучить жажда. Нет, не так: НАЧАЛА МУЧИТЬ ЖАЖДА. Как назло, ни одной лужицы. Бежим в одну сторону. Через полчаса: давайте в другую.

А вокруг кромешная тьма. Находим старую незнакомую вырубку, которой не меньше полвека. Просека нас выведет! Но просека становится темнее, гуще, выше и непроходимее – заканчивается тупиком.

Повсюду сушняк, вывернутые с гигантскими корнями, с пластами земли величиной с одноэтажный дом, громадные ели и сосны. Их всё больше, и всё тяжелее их преодолеть. Для нас наступила ночь – хоть глаз выколи. Хотя на самом деле было часов семь вечера. Дальше ходить не имело смысла.

Грибы давно бросили, клюкву – нет. Это была и еда, и худо-бедно, питьё. Жевали кислые ягоды, немного утоляя жажду. Мобильников, как я сказала, у нас не было…

– В дремучем лесу всё равно не взяло бы, – замечаю я.

– Спасатели сказали: номер 112 ловит и в глухом лесу.

Температура +1. Мы насквозь промокшие, а впереди двенадцать часов ночного бдения. Морось не прекращалась. У папы в кармане лежали спички, завёрнутые в полиэтилен. Спички отсырели так, что хоть выжимай. На беду (!), Ваня недавно бросил курить. Но в лес он надел старую куртку, в которой – о счастье! – со времён курения завалялась зажигалка. Действующая! Мы чуть с ума не сошли от радости!

Приволокли сушняк, благо его вокруг было навалом. Развели не костёр – целое пожарище. Только тогда до меня дошло понимание, что мы будем ночевать в лесу. Дождь пошёл сильнее. То ли горевать, то ли радоваться: стволы деревьев напитаются влагой, мы станем их обсасывать. Как бедная мама при её полноте переносит нестерпимую жажду?

Она и отец – оба на таблетках. Утром приняли – а сейчас ночь. Почти двенадцать часов в лесу без таблеток – и ничего. А дома умирают, если из минуты в минуту не примут лекарство. Видимо, в таких случаях включаются внутренние силы, выбрасывается адреналин.

Развесили у костра одежду, немного просушили. Костёр перетащили в другое место. Выстлали пепелище лапником, легли на сухое и тёплое. Рот дерёт от терпкой клюквы. Пришло отчаяние: целую ночь, и завтра, возможно, не удастся попить. Даже по лосиным следам пытались найти водопой – напрасно. Да ещё мама жалостливо:

– Представляешь, Света (сестра) с мужем, что сейчас думают? Ночь, а нас нет.

Потом узнали, что в восемь вечера, измучившись ожиданием, они поехали нас искать. Наткнулись на тракте на пустую машину. Тут же позвонили в МЧС. Поисково-спасательный отряд ночью искал нас по периметру от машины, стреляя из ракетниц.

Я знаю, нас ищут. Раз мы не слышим выстрелов – мы далеко. И всё равно реву. Найдем ли мы источник воды завтра – неизвестно. Найдут ли нас – неизвестно. Где мы, в какой точке громадного лесного массива, который тянется на сотни километров до Ижевска – всё, всё, всё неизвестно.

Самое страшное – медведи. Они подкрадываются бесшумно, могут находиться в метре от тебя – не услышишь. Пока бежали, попадалось множество звериных лежанок. Повсюду медвежьи экскременты – как небольшие коровьи лепёшки.

В последнее время всё больше агрессивных мишек. Подранки или медведицы, у которых убили медвежат. Всё меньше мелкой дичи. А жир на зиму нагуливать надо. Недавно, по слухам, медведи в Воткинском районе растерзали грибников, мужа и жену. Дети успели спрятаться в машине.

В эту ночь никто не сомкнул глаз. И каждый думал о своём. Мама, как все мамы – о детях. Пока дежурили у костра, вздыхала:

– Мы-то знаем, что мы живы. А дома что думают? Им тяжелее, чем нам.

Отец больше всех переживает – винит себя во всех бедах. Потом скажет про себя: ну, я учудил… А я – всё о том же. Что – завтра? Бессмысленный бег по лесу. У родителей давление. Может разорвать зверь. Мысленно нарисовала картину, что осталась одна в лесу. Глупая, дурацкая смерть! Уткнулась мужу в плечо:

– Ваня, миленький, только не умирай раньше меня!

Какая длинная, нескончаемая ночь! Дождь пеленой. Я открыла рот: хоть напьюсь. Лежала, губами ловила дождевые капли и думала: какие мы все страшные дураки. Какие мы все на самом деле страшно счастливые люди – а не понимаем этого. У нас есть всё на свете. Еда, питьё. Крыша над головой. Дом. Берлога. Нора. Гнездо. Чтобы было сухо и тепло. В сущности, мы не так далеко ушли от животных.

Всю ночь слышались какие-то звуки Большой земли, гул, к которому мы с надеждой прислушивались. А вдруг неподалёку ферма, сушилка работает? Скорее всего, это были реактивные самолёты.

Проревелась, успокоилась. Мысленно развернула карту Удмуртии. У меня пятёрки в школьном аттестате были по всем предметам. Вспомнилась школа, туристические слёты.

С Ваней палками нарисовали на пепелище карту Красногорского района. Посёлок Кокман – на севере. Валамаз – на западе. Ура! Кажется, нашли путь: нам на северо-восток. Следующий вопрос: как найти стороны света?

Обошли ели: где гуще растёт мох – там север. Выяснили: чистое враньё. Мох на ёлках растёт равномерно со всех сторон. Обошли кучу берёз – у тех стволы с одной стороны мохнатее прочих. Примерно так определили север. Чуть легче на душе стало.

С утра, где раньше посветлеет – восток. Но… Утреннее небо – вернее, жалкий кусочек неба между верхушками деревьев – начало светлеть со всех сторон сразу. Светлого пятнышка вместо солнца не найти.

Едва стали видны очертания деревьев, пошли на север. И вот что выясняется. В буреломе преодолеваешь дерево – и тело тут же меняет положение. Разворачивается на 90, а то и на 120 градусов. И забываешь, откуда был совершён шаг и куда смотрели глаза.