вино так, что оно полилось мимо рта по шее, намочив одежду.

– Нет, Наставник, у тебя есть мы, твои воспитанники. Мы очень любим тебя, – “Кто она? Кто она?”

– Вы всего лишь терпите меня, так как у вас нет выбора. Я приручил вас, надев ошейники. Рано или поздно вы покинете меня. Одиночество – моя судьба. Мне просто нужно принять ее.

– Нет, Наставник, я не хочу тебя покидать. Никогда-никогда. Ты моя семья. Я очень привязана к тебе. И благодарна тебе за все. Когда я вернусь с испытаний, я опять хочу жить с тобой и быть твоей ученицей, – она встревоженно схватила его за руку, как будто боялась, что он сейчас исчезнет.

Он повернулся к ней лицом и рукой погладил по волосам. Она закрыла глаза, как тепло и приятно.

Вот бы сидеть так вечно, не отпуская его руки.

– А если я захочу большего от тебя? Ты уже выросла. Должна понимать, чего могут хотеть взрослые мужчины от взрослых женщин, – внезапно он провел рукой по ее щеке, прожигая кожу раскаленным железом неведомых доселе чувств.

Она резко открыла глаза, при этом залившись краской и отпустив его руку. Все ее тело вспыхнуло.

– Наставник, ты сильно пьян. Давай я помогу тебе лечь в постель, – такого поворота она совсем не ожидала.

Он грубо притянул ее к себе одной рукой за шею и поцеловал в губы. От неожиданности у нее перехватило дыхание. Она совсем не знала, что делать. Оттолкнуть его? Ответить ему на поцелуй? Широко распахнутыми глазами она смотрела на его полузакрытые. Но он как будто не замечал замешательства, продолжая целовать, иногда прикусывая ее губы.

Он был таким теплым, таким мягким, и даже запах алкоголя не мог перебить запах, знакомый с детства, такой родной… она провалилась с головой в эти ощущения. В этот момент он принадлежал только ей, а она ему. Она даже не знала, что такие чувства существуют – когда хочешь полностью раствориться в человеке, быть с ним единым целым. Неужели, она любила его не только как учителя и воспитателя, но и как мужчину?

До этого с ней часто флиртовали парни, включая Менфи. Ей нравилось флиртовать с ними в ответ. Но это было мило и невинно, она ничего не чувствовала, кроме удовлетворения ее женского тщеславия.

Но сейчас… Ей хотелось, чтобы он обнимал ее, прижимал к своей теплой груди, целовал. Ей хотелось слиться с ним воедино. Все тело покрылось приятными мурашками, а сердце начало колотиться еще быстрее, разгоняя и без того горячую кровь.

Его губы отпустили ее губы и опустились ниже, на шею, такую тонкую и нежную, такую…вкусную. Другой рукой он начал гладить ей спину и плечи. Но когда его рука захотела проникнуть под ее халат, его тело напряглось. Внезапно Наставник резко оттолкнул от себя Мако и подскочил с лавочки.

– Извини, извини, я слишком много выпил, я не хотел, – стал бормотать Каро, теребя и так уже сильно взлохмаченные волосы.

Мако сидела ошарашенная, не зная, как реагировать на происходящее. Опыта у нее в любовных делах совсем не было.

– Наставник, я…Ты много выпил, я помогу тебе лечь в постель, – это лучшее, что ей пришло в голову.

– Нет, не подходи, иди к себе и ложись спать, завтра поговорим, – он выставил руку вперед, чтобы она не приближалась к нему, развернулся и пошел к себе в комнату, оставив ее так и сидеть оглушенную своими открывшимися чувствами в лунном свете на резной деревянной лавочке.

Утром, когда Мако вышла в гостиную, Менфи и Нела уже сидели за столом и пили чай.

– А Наставник еще не встал? – аккуратно спросила она.

– Он уже куда-то умчался, сказал, что по каким-то важным делам. Будет только поздно вечером, – смакуя печеньку, ответил Менфи.

– Что-то случилось? – поинтересовалась Нела, увидев встревоженность на лице Мако.

– Нет, что ты, на работе много дел, вот задумалась об одном из них, – сгорая вся изнутри, так как очень хотела поговорить с Наставником и прояснить ситуацию, все же для Нелы и Менфи она постаралась натянуть на лицо безмятежное выражение.

– О работе нужно думать только на работе! Садись и выпей чаю вместе с нами. Нела сделала очень вкусные печеньки из семян духовной травы Тику, – Менфи потряс уже изрядно погрызенной печенькой в воздухе.

– Нет, я пойду, Глава ждет меня, – пробормотала она и вышла во двор, уже еле сдерживая свои эмоции.

“Он теперь будет меня избегать? Я не хочу, чтобы у нас испортились отношения. Даже если все это было ошибкой, нужно как-то вернуть все к прежнему состоянию”, – думала Мако, медленно шагая на работу.

День тянулся целую вечность. Как назло, Глава был чем-то занят и совсем не давал ей поручений, поэтому она слонялась без дела туда-сюда в надежде хоть как-то ускорить течение времени.

“А если он больше не захочет меня видеть?” – весь день в ее голове крутились тяжелые мысли. Поэтому, переживая, она даже вздремнуть не смогла, чего прежде с ней никогда не случалось.

Как только Глава отпустил ее, она со всех ног бросилась домой. Но Каро не было дома. Она до полуночи ждала его у окна, но он так и не пришел. Не случилось ли чего? В любом случае, спать ей совсем не хотелось, она накинула халат и босиком вышла во двор.

На улице было свежо. Ветерок приятно обдувал ее голые щиколотки, а трава щекотала пятки. Она забралась на лавочку, обхватив ноги руками. Предательская луна опять ярко светила на ночном небе.

– Почему ты здесь? – голос Наставника прозвучал резко, заставив ее вздрогнуть от неожиданности. – И где твоя обувь? Хочешь заболеть? – он смотрел на ее голые тонкие щиколотки и изящные маленькие ступни.

Мако подняла на него глаза. Сегодня его темные волосы были заплетены в одну косу, начинающуюся от основания лба, в лунном свете придавая ему немного грозный вид.

– Наставник, я не могла уснуть и вышла подышать воздухом, – почему она чувствует себя виноватой? Как будто она все тот же маленький нашкодивший котенок. Она взрослая совершеннолетняя девушка, которая имеет право сидеть на лавочке с босыми ногами. Да. Но под пристальным взглядом его серых глаз уже не котенок почему-то не осмелился ему об этом заявить.

– Вчера я был сильно пьян. Извини меня, такого больше не повторится. Давай забудем, и пусть все будет как прежде, – ровным голосом сказал Каро, развернулся и ушел к себе.

“Значит, значит, это для него ничего не значило? – мысли жалили сердце Мако ядовитыми жалами. – Я для него значу