еще раз я получу по голове, прежде чем начну беспокоиться о последствиях, которые они несут.

Вырубить девушку было легко: она сильно недооценила меня. Все, что потребовалось — это быстрый удар локтем, чтобы оглушить ее, а затем колено в висок, и она упала. Однако Грубый — другое дело. Этот ублюдок был огромным.

Хотя я хорошо постаралась, но следующего раза не представится в ближайшее время, я это точно знаю. Это была моя единственная попытка сбежать, они не совершат одну и ту же ошибку дважды.

В горле пересохло, как в пустыне, а желудок урчит от голода.

Как давно я здесь?

Должны быть, дни. Может, три, но я не знаю наверняка, все слилось в один день, и невозможно отличить один от другого.

Я откидываюсь на мягкую подушку под головой и делаю глубокий вдох.

В доме вокруг меня тихо, слишком тихо, что очень нервирует, и я до сих пор понятия не имею, чего они от меня хотят. Где-то внизу дверь открывается и тут же захлопывается, чьи-то ноги топают по лестнице, а потом через холл, громко и сердито, направляясь прямо ко мне.

Большой.

Дверь в комнату распахивается с такой силой, что содрогаются картины, висящие на стенах, и вот он.

В этом человеке есть что-то тревожно-прекрасное. Мужчина смертоносный, опасный и явно сумасшедший, но он столь же жесток, сколь и красив. Все сплошь острые углы и жесткие линии. Запах дыма и пепла наполняет комнату, становясь интенсивнее, чем ближе он подходит к кровати.

— Не думала, что ты куришь, — комментирую я. Это правда, его зубы слишком белые, слишком чистые, но у него явно есть деньги, так что последствия курения можно просто стереть.

— Мы собираемся отправить сообщение, Маленькая птичка, — рычит он мне. О, да мужчина явно в бешенстве.

— Хорошо, круто, почему бы тебе не передать мне мой телефон, и я сразу же займусь этим.

Давить на него сейчас кажется неправильным, но я просто ничего не могу с этим поделать. Никогда не была из тех, кто просто принимает все дерьмо, а потом лежит и плачет. Если будет драка, я буду драться.

Он вытаскивает нож, вертит его в руке. Сталь блестит в лунном свете, когда мужчина перекатывает его, прижимая заостренный край к ладони с такой силой, что разрезает кожу и позволяет малиновым бусинам расцвести на поверхности.

Он ухмыляется мне, жестокий изгиб губ, который вселяет страх в самую глубину моей души.

— Ты забавная.

— Спасибо, — выдавливаю я из своего горла, когда он наклоняется вперед и проводит самым кончиком этого лезвия вниз по центру моей груди. Лезвие ножа цепляет и рвет материал моей одежды и вонзается глубже, царапая мою кожу. Боль почти фантомная, лезвие едва ощущается, но, тем не менее, оно там, причиняет дискомфорт, и хочется отбросить его, хотя бы для того, чтобы облегчить чувство раздражения, вызываемое клинком.

Он следит взглядом за лезвием, проводя им вниз по моему животу, а затем обратно вверх, до тех пор, пока острие не оказывается прямо на точке моего пульса. С каждым ударом моего бешено колотящегося сердца лезвие проталкивается глубже, вызывая кровь, которая бежит струйкой вниз по моему горлу.

Кажется, он загипнотизирован кровавым ручейком: его серебряные глаза следят за ним, пока он стекает по моей коже, прежде чем мужчина переводит взгляд на мой рот.

Мои губы приоткрыты, дыхание неглубокое и быстрое, тепло между бедрами неуместно, но в то же время желанно.

Он отводит нож от моей шеи — серебряное лезвие — теперь перевязанное красными лентами: смесью моей и его крови, и тянется вперед, прижимая самый кончик к моей нижней губе. Я замерла, не в силах пошевелиться, пока он пристально наблюдает за мной, не моргая, не двигаясь, кроме руки, которой держит нож. Медленно он толкает лезвие вниз, острие вонзается в мою нижнюю губу, и у меня нет другого выбора, кроме как открыть рот. На чувствительной плоти, где он порезал меня, ощущается жало, и я чувствую, как кровь медленно стекает по моей губе к подбородку.

Мужчина расправляет плечи и выпрямляет спину, а зрачки, кажется, пожирают его радужную оболочку.

Я готова к тому, что он убьет меня, нанесет мне удар, готова к любой ране, которую он собирается нанести. Потому что вижу это там, предупреждение в его глазах, обещание насилия. Я чувствую, как оно все глубже погружается в мое тело, когда он приближается, быстро убирая лезвие от моего рта. Он снова разрезает мою губу, прежде чем подносит его обратно, к моему горлу. Мне должно быть больно, но угроза смерти ошеломительна, и понимание того, что простой рывок его руки покончит со мной навсегда, удерживает панику и страх вдалеке. Его глаза мечутся между моими глазами, ртом и клинком, вонзившимся в мою плоть. Весь воздух покидает мои легкие, а в желудке сжимается что-то совершенно неуместное в этой ситуации. Инстинктивно я сглатываю, движение заставляет лезвие царапать мою кожу, и как только думаю, что это конец и он собирается вонзить лезвие в мою шею, его рот врезается в мой с яростью, к которой я не была готова.

Я должна драться.

Мне нужно драться, кусать его, бить головой, но я этого не делаю. Конечно, нет, потому что мое тело восстало против меня. И я уже наклоняю голову, чтобы его язык проник глубже.

Одной рукой мужчина все еще держит это проклятое лезвие у моего горла, но другой хватает меня за волосы и болезненно дергает, но вместо того, чтобы дать отпор, как следовало бы, я скулю и мурлычу, как чертова кошка.

Руками натягиваю наручники, ноги подгибаются, пятками упираюсь в матрас, моя спина выгибается к нему. Угроза пораниться от ножа и то, как его язык касается моего, создают смесь более смертоносную, чем любое оружие, которое он мог бы использовать против меня.

Он резко отстраняется от меня, отодвигаясь и убирая лезвие, и смотрит вниз, где я валяюсь на кровати, скованная и сбитая с толку. Металлический привкус крови остался у меня на языке. Его челюсти пульсируют, когда он сжимает зубы, и, не говоря ни слова, убирает нож в