Теперь уже вчетвером они завернули в калитку.

— А твоей тёти сейчас дома нет? — на всякий случай спросил Сеня.

— He-а, заходите смело!

Ник распахнул дверь и пропустил вперёд Цыгана. Тот с готовностью ринулся внутрь. И сразу шмыгнул на кухню. А Ник кое-как вытер ноги о коврик у порожка, шагнул в комнату, сходу плюхнулся на четвереньки, потом на живот — и заполз под кровать. На виду остались только ноги. Глядя на них, Сеня спросил:

— Что ты там делаешь?

— Ищу, — донёсся голос, заглушённый кроватью.

— Что ищешь?

— Что-что!.. Диск, естественно…

— А почему под кроватью?

— Потому что когда ищешь что-нибудь нужное, оно всегда оказывается под кроватью.

Одно за другим он выудил на свет несколько крышек от кастрюль, летающую тарелку — не инопланетянскую, а человеческую, которую ловят и бросают, — и даже один диск, хотя и не совсем тот, который был нужен, — от колеса настоящей машины.

Чтобы не скучать без дела, Соня с Сеней тоже вытерли ноги о коврик и вошли в комнату. Соня заглянула за сундук — не завалился ли за него диск, — а Сеня распахнул шкаф. Оттуда посыпались лыжи, клюшки, выпрыгнул футбольный мяч, с верхней полки сиганул бадминтонный воланчик и стукнул Сеню по голове. Ещё из шкафа выпали деревянные ноги. То есть чёрные ботинки, из которых торчали деревянные чурки. А на чурках сверху были прибиты дощечки с ремешками и пряжками, похожие на лыжные крепления для малышни.

Сеня подобрал деревяшки. Он вертел их так и сяк — старался понять назначение. Рассмотрев их со всех сторон и так-таки ничего не поняв, повернулся к Нику — тот, всклокоченный больше обычного, вылез из-под кровати, — и спросил:

— Это что?

— Невидимые ходули!

Сеня опять повертел в руках чурки и прищурился, как бы ожидая, что они исчезнут. Но ходули были стопроцентно видимыми.

— А почему они «невидимые»? — спросил Сеня. — Вот я же их вижу!

— Но если ты на них встанешь и наденешь взрослые брюки, они станут невидимыми. И будет казаться, что у тебя длиннющие ноги. Это я сам изобрёл!

— Здорово!.. А для чего?

— Ну чтобы, к примеру, снять с дерева кота или вытащить из воды утопающего.

И Ник тут же встал на дощечки и пристегнул ремешками кроссовки. Только ходули остались видимыми, ведь он был в своих неизменных джинсах, а не во взрослых брюках; зато сделался таким высоченным, что почти доставал до потолка, а абажур очутился у него под носом. Ник заглянул в абажур — нет ли там диска. Не отстёгивая ходули, снова-здорово полез под кровать. И давай выгребать всё подряд: игрушечный футбол, короткое красное весло, трубу от пылесоса… Посередине комнаты росла куча всякой всячины. И вместе с кучей росло Сонино беспокойство. Что если сейчас нагрянет ужасная тётя? Которая заставляет мыть и чистить всё подряд? А тут такой бардак!

— Слушай, а твоя тётя… Она когда должна вернуться?

— Точно не сегодня, — успокоил Соню Ник.

— Она ж за покупками ушла. Ищи-свищи!

— Она так долго ходит за покупками?

— Ага. Как начнёт гонять по магазинам, так не может остановиться.

— Что, и ночевать не приходит?

— Какое там ночевать! Её неделями дома не бывает. А в последний раз она ушла за покупками так давно, что я забыл, как она выглядит!

Тут на пороге комнаты появился Цыган. В зубах он держал… Постойте-постойте, что это? Соня бросилась к Цыгану. «Это» хрустнуло в собачьих зубах, и на пол упала половинка диска с изображением… суперсемейки!

Соня горестно подобрала с пола обломок диска… И Сеня страшно огорчился, но ещё больше — разозлился:

— Что у него за хозяева такие! Совсем за ним не следят!

— Вот именно! — горячо поддержал Сеню Ник. — Так плохо его кормят, что ему железа не хватает.

И он заботливо погладил Цыгана, догрызающего диск.

— Ну и фиг с ней, с этой «Суперсемейкой», — он беспечно махнул рукой. — Лучше сами поиграем в спасателей. Таких, как Мистер Исключительный. Я как раз в подходящем костюме, — он несколько раз невысоко подпрыгнул на ходулях, и они стукали об пол — туц-туц-туц.

— А кого мы будем спасать?

— Кого угодно! Выйдем, глянем, не происходит ли чего. На пруду, например. Вдруг нам повезёт и там как раз кто-нибудь тонет?

И вот все трое снова зашагали по дороге вдоль оврага — туда, где за гигантскими деревьями начинается растянутый на два километра Хорошовский пруд.

— Смотрите! — показал пальцем Сеня.

Над шапками деревьев, что окаймляют пруд, большими клубами разрастался синий с сединой дым. Точно раздутые монстры один за другим зарождались над деревьями и тут же, сносимые ветром, пропадали на фоне беспокойных рваных туч.

Непролазные кусты скрывали источник дыма. Ребята прибавили шагу — не терпелось увидеть, что горит. Перегоняя друг друга, они миновали заросли и очутились на открытом месте.

На крутом противоположном берегу, у костра под деревом, сидели трое дядек. Один в кепке, другой в шляпе, третий в резиновых, а может, кирзовых сапогах. Неизвестно, что они там, в своём костре, жгли — с другого берега не было видно, — но дым валил просто чудовищный. Они выпивали — дядьки в кепке и шляпе из маленьких стаканчиков, а тот, что в сапогах, прямо из бутылки. Рядом стоял радиоприёмник, из него громко пело радио «Шансон».

— Фу ты, это всего-навсего костёр, — растерянно сказал Сеня.

— Ничего не «футы»! — сурово взглянул на него Ник. — Этот костёр — пожароопасный. Вон на дереве сухие ветки! Того и гляди, займутся!

В самом деле несколько веток прямёхонько над костром были омертвевшие, с сухими коричневыми листьями. Дым то летел сквозь них, то обволакивал непроглядным облаком.

— Займутся, запросто! И нате пожалуйста… Мы предотвратим пожар! Сейчас я им скажу…

Он замахал руками, как крыльями, закричал:

— Эй! Эй!

Но они, конечно, ничего не слышали из-за своего «Шансона».

— Надо подойти ближе, — решил Ник.

Он начал спускаться с пригорка. Берег, как обрубленный, съезжал к пруду глинистой укатанной дождём горкой. Ник, вцепившись в пучки травы, наискосок врубал чёрные ботинки в глину, точь-в-точь заправский скалолаз. Благополучно одолел крутой спуск и шагнул в воду.