litbaza книги онлайнИсторическая прозаКогда император был богом - Джулия Оцука

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 32
Перейти на страницу:
за собой скакалку.

– Я все время крутила ее, – жалуется она. – Мне так и не дали попрыгать самой.

Она разрезала скакалку на множество кусков, забросила их в заросли плюща и заявила, что никогда больше не будет прыгать.

Каждую неделю до них доходили новые слухи.

Мужчины и женщины будут жить в разных лагерях. И мужчин, и женщин подвергнут принудительной стерилизации. Всех японцев лишат гражданства. Вывезут в открытое море, расстреляют, а тела сбросят в воду. Отправят на необитаемый остров и оставят умирать с голоду. Отошлют назад в Японию. Японцам никогда не позволят покинуть Америку. Их будут держать в заложниках до тех пор, пока последний американский военнопленный не вернется домой целым и невредимым. Сразу после окончания войны всех японцев превратят в китайцев.

Власти настаивали на том, что японцы эвакуированы в их же собственных интересах.

В целях национальной безопасности.

Их перемещение является необходимостью, обусловленной требованиями военного времени.

Японцам предоставлена замечательная возможность доказать свою лояльность.

В середине октября открылась школа. Занятия проходили в неотапливаемом бараке, в дальнем конце квартала № 8. По утрам там было так холодно, что изо рта валил пар, а пальцы на руках и ногах коченели. Тетрадей и карандашей не хватало, на несколько человек приходился один учебник.

Каждое утро в школе начиналось с того, что мальчик вместе с другими учениками клал руку на сердце и произносил вслух клятву верности. Затем они пели «О чудные бескрайние небеса!» и «Моя страна». После этого начиналась перекличка, и мальчик, услышав свою фамилию, громко кричал: «Здесь!» Его учительницу звали миссис Дилани. У нее были короткие каштановые волосы и нежная кожа цвета сливок. Ее мужа звали Хэнк, он был сержантом и служил на флоте. Каждую неделю она получала от него письмо с Тихого океана. Однажды он даже прислал ей гавайскую юбку из травы.

– Куда, по его мнению, я могу надеть такую юбку? – спросила она у своих учеников.

– В школу! – раздалось в ответ.

– Наденьте ее завтра!

– Это будет здорово!

В первую неделю они многое узнали про знаменитые фрегаты и парусники. Еще они учили названия штатов и аккуратно записывали их на листках бумаги. Играли в виселицу и в двадцать вопросов. Каждый день миссис Дилани читала им вслух газеты, чтобы они были в курсе последних новостей.

«Первая леди в ходе своего визита в Великобританию посетила английскую королеву. Русские по-прежнему удерживают Сталинград. Японцы сосредоточили значительные военные силы в районе острова Гуадалканал».

– А как обстоят дела в Бирме? – спросил мальчик.

– Ситуация в Бирме сложная, – ответила учительница.

Ночью мальчик услышал скрип открываемой двери и шорох шагов. Вдруг у окна появилась его сестра. Стянула платье через голову.

– Спишь? – спросила она.

– Просто лежу.

Он ощущал запах ее волос, пыли и соли. Он знал: она только что пришла оттуда, из темноты.

– Скучал по мне? – спросила сестра. – Выключи ты это радио. Сегодня вечером я выиграла в бинго пять центов. Завтра пойдем в буфет, и я куплю тебе кока-колу.

– Здорово, – сказал мальчик. – Вот это здорово так здорово.

Сестра опустилась на койку рядом с ним.

– Поговори со мной, – попросила она. – Расскажи, что ты делал сегодня вечером.

– Написал папе открытку.

– А еще?

– Облизал марку.

– Знаешь, что меня тревожит? – сказала сестра. – Иногда я не могу вспомнить папино лицо.

– Оно такое… круглое, – напомнил мальчик.

Потом спросил, не хочет ли она послушать музыку. Сестра ответила, что хочет, она всегда хотела послушать музыку. Мальчик включил радио и нашел джазовый канал. Сначала они слушали пьесу для ударных, потом Бенни Гудмен сыграл соло на кларнете, а после Марта Тилтон запела: «У меня так много воспоминаний, что иногда они заставляют меня плакать…»

Во сне мальчик часто видел красивую деревянную дверь. Это была очень маленькая дверь – размером с подушку или с том энциклопедии. За этой маленькой красивой дверью была другая дверь, а за ней – портрет императора, на который не дозволялось смотреть никому.

Потому что особа императора была священной. Потому что он был богом.

И никто не имел права смотреть ему в глаза.

Во сне мальчик всегда открывал первую дверь и брался за ручку второй, зная, что через секунду увидит бога.

Но что-то всегда мешало ему это сделать. Иногда ручка двери отваливалась. Или дверь заклинивало. Или развязывался шнурок, и ему приходилось нагнуться, чтобы его завязать. А иногда где-то вдали начинал звонить колокол – может, в Неваде, а может, на Пелелиу или даже на Сайпане. Ночи становились холоднее, черепаха в коробке скребла когтями все тише, каждую ночь – тише, чем прежде. Наступил октябрь, сотни миль отделяли мальчика от дома, и рядом не было отца.

За отцом пришли вскоре после полуночи. Трое мужчин в костюмах, галстуках и черных шляпах, со значками ФБР под плащами.

– Захватите зубную щетку, – сказали они.

Это было в декабре, вскоре после налета на Пёрл-Харбор. Тогда они еще жили в Беркли, в белом доме на широкой, обсаженной деревьями улице, недалеко от моря. Они уже установили рождественскую елку, и в доме пахло хвоей. Из окна мальчик наблюдал, как отец, в халате и домашних шлепанцах, пересек лужайку и сел в черную машину, припаркованную у тротуара.

Никогда прежде мальчик не видел, чтобы отец выходил из дома без шляпы. Но больше всего его тревожила не шляпа, а отцовские шлепанцы: старые и поношенные, со стоптанными резиновыми подошвами. Если бы эти люди позволили отцу надеть ботинки, все было бы иначе. Но они не позволили.

«Захватите зубную щетку».

«Идемте. Идемте. Вы должны пойти с нами».

«Нам придется задать вашему мужу несколько вопросов».

«Садись в машину, папа-сан».

Позже мальчик вспомнил, что в окнах соседнего дома горел свет. А к окнам прилипли лица. Одно из них принадлежало Элизабет – в этом он был уверен. Элизабет Моргана Рузвельт видела, как его отца увели из дома в стоптанных домашних шлепанцах.

На следующее утро сестра мальчика бродила по дому, выискивая место, где отец сидел в последний раз. Может, здесь, в этом красном кресле? Или на диване? Или на краешке своей кровати? Девочка прижалась к покрывалу лицом и втянула носом воздух.

– Последний раз он сидел на краешке моей кровати, – сказала мать.

Вечером мать развела в саду костер и сожгла все письма из Кагосимы. Семейные фотографии и три шелковых кимоно, которые девятнадцать лет назад привезла из Японии. Пластинки с записями японских опер. Разорвала на клочки флаг с восходящим солнцем. Разбила вдребезги чайный сервиз, тарелки имари и вставленный в рамку портрет

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 32
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?