фуфайке, лысая голова которого поблескивала в свете потолочных ламп, дрожащим пальцем тыкал в сторону Карло.

Было похоже, что в толпе образовались два течения. Люди как бы отхлынули назад и в то же время надвинулись на Карло. И тут поезд, на высокой скорости вырвавшись из-за поворота, заполнил даже самые потаенные уголки сознания солдата своим диким воем. Рот Карло раскрылся в безумном вопле, и, скорее под влиянием рефлекса, нежели осознанного намерения, брандельмейер внезапно ожил в его руках. Тройное волокно холодного голубого луча с шипением вырвалось из похожего на колокольчик надульника, пересекло туннель и ударило в головной вагон поезда.

Передняя стенка мгновенно расплавилась, мотор вышел из строя, и поезд остановился как вкопанный. Металл тек с той же легкостью, с какой низкосортная пластмасса течет в топке мусоросжигателя. Там, где он спекся в рыхлые комья, металл ярко и жирно светился, больше всего похожий на оксидированное серебро.

Карло от всей души пожалел, что открыл огонь сразу же, как ощутил в ладонях вибрацию брандельмейера. Ведь он находился вовсе не там, где должен был находиться. Вопрос — где же он находится, приобрел первостепенную важность. К тому же Карло знал, что ему угрожает опасность. Каждое его движение должно было быть взвешено самым тщательным образом, а похоже, что старт с самого начала сделан совершенно неверно. Но этот рев…　

Он давно притерпелся к воплям на полях сражений, однако громовое эхо поезда, многократно умноженное в замкнутом пространстве, явилось для него источником неописуемого ужаса.

Пока Карло тупо взирал на дело своих рук, толпа за его спиной бросилась к нему как один человек.

Трое здоровенных мужчин, по виду принадлежащих к администрации, в угольно-черных мундирах, с кейсами, которые они побросали, кинувшись на Карло, до одурения похожие на плохие копии одного и того же образца, крепко схватили его за локти, за талию и за шею.

Солдат, проорав что-то непонятное, отшвырнул наглецов прочь. Один из них, пролетев через всю платформу, скользя на собственной заднице, закончил путь, с силой врезавшись физиономией в покрытую кафельными плитками стену. Другой, закрутившись волчком и беспомощно размахивая руками, влетел в гущу толпы. Третий попытался было повиснуть на шее Карло, но солдат оторвал его от земли, поднял извивающееся тело над головой, заставив тем самым разжать руки, и с силой шваркнул о колонну. Служащий, ударившись об острый край, соскользнул на землю и лежал теперь совершенно неподвижно со страшно выгнутой спиной.

Толпа, испуганно крича, вновь отступила. Несколько женщин, стоявших в первых рядах, увидели кровь, текущую по лицу одного из служащих, и незаметно для всех рухнули в обморок на грязную платформу. Толпа продолжала вопить. Крики как две капли воды были похожи на визг теперь уже мертвого поездного состава. И все же, будучи в конечном счете единым существом, толпа продолжала оттеснять солдата к краю платформы. На какое-то время Карло совсем позабыл, что он по-прежнему держит в руках брандельмейер. Теперь он взял его на изготовку, и то существо, которым стала толпа, колыхаясь, отступило назад.

Кошмар! Для Карло все происходящее выглядело как какой-то странный и бесформенный кошмар. Все вокруг совсем не напоминало ту войну, где уничтожаешь каждого, кого увидишь. Здесь ситуация была совсем иной, и в ней он чувствовал себя потерянным. Что же с ним случилось?　

Карло попятился к стене; кожу на спине пощипывали струйки пота, обильно выдавленные страхом. Да, он был готов погибнуть в бою, но ведь то, что произошло с ним, не имеет ничего общего с этим естественным и столь ожидаемым событием.

Он оказался здесь, а не там — где бы ни было это здесь и куда бы ни девалось это там. Эти люди безоружны и, по-видимому, штатские. Впрочем, их все равно нужно уничтожить… И все же — что произошло? И куда девалось поле боя?　

Его отступление к стене вскоре остановилось — пришлось осторожно, боком огибать колонну… Карло знал, что сзади тоже стоят люди, точно такие же, как эти бледные особи, что толпятся перед ним, и в нем зрело понимание, что отсюда ему уже не выбраться.

В мыслях царила такая неразбериха и так близок был этот простой солдат к истерическому припадку, что его мозг решительно отказывался признать хотя бы даже возможность внезапного переноса из войны в эту и во многих отношениях более страшную действительность. Все мысли Карло, как и подобает настоящему солдату, сосредоточились на одном: надо поскорее уносить отсюда ноги!　

Он скользнул вдоль стены; толпа расступилась перед ним, уступая дорогу, и тут же сомкнулась за его спиной. Карло круто развернулся, заставив толпу отхлынуть, направляя на нее черный зев колокольчатого надульника брандельмейера. И снова (сам не зная почему) воздержался от стрельбы по людям.

А ведь он чувствовал, что это враги, хоть и безоружные. Впрочем, последнее обстоятельство раньше его никогда не останавливало. Например, в той деревушке в Тетраомской области, где-то за Волгой… Там тоже были безоружные, но, поскольку те штатские запрудили всю площадь, он, ни минуты не мешкая, сжег их всех без остатка. Так почему же он колеблется сейчас?

Так или иначе, его брандельмейер молчал. Карло заметил нарастание беспокойства в задних рядах, явно превышавшего уровень нервозности, присущий данной толпе. Какое-то движение. Там явно что-то происходило. Он вжался спиной в стену, и в ту же минуту сквозь толпу прорвался человек в синем мундире с бронзовыми пуговицами.

Этому человеку достаточно было бросить один взгляд в немигающее черное око брандельмейера, чтобы, обернувшись к толпе, жестами приказать ей расходиться. Потом он стал орать во всю мощь своих легких, так что на висках у него набухли веревки вен.

— Расходитесь к такой-то матери! Не видите — перед вами псих! Кого-нибудь