– Так они и скажут, – раздался сзади меня голос, и я, вздрогнув, обернулась. На пороге комнаты стоял среднего роста паренек с кудрявыми белыми волосами. Улыбка выдавала ямочки на щеках, а голубые глаза с легким восточным разрезом смотрели насмешливо. Парню на вид лет семнадцать, но я могу сказать, что даже сейчас все девчонки его. Я встала и улыбнулась ему, продемонстрировав свои ямочки, вроде как мы с ним в чем-то близки.

– И почему же они мне не скажут? – Поинтересовалась я, неспешно приближаясь к парню.

– Потому что настоящие сыщики себя не выдают, разве не так? – Голос насмешливый, и вид такой, словно он знает все тайны на свете. Что ж, посмотрим, кто кого покорит.

– Значит, ты не настоящий сыщик?

Он задорно рассмеялся, привалившись к дверному косяку.

– Я вообще не сыщик, мисс, – я на мгновенье сузила глаза, потому что это «мисс» мне как будто показалось знакомым. Или нет, даже не само «мисс», а интонации, с которыми была сказана эта фраза. Точно так со мной разговаривал тот парнишка, что привез скутер. Только он не говорил слово «мисс» вслух, но я все время думала, что оно как будто висит в воздухе. Паренек тем временем продолжил. – Просто люблю читать детективы.

Вот в тот момент, когда я приближалась к нему, я впервые подумала, что все происходящее вокруг напоминает театр абсурда, созданный сумасшедшими чудаками. Со стороны выглядит таинственно и привлекательно, а в столкновении становится, скорее, страшно. Потому что тебе нужно или пить из того же колодца безумия, или вовсе не ввязываться в подобные игры. Но тем не менее, я застыла напротив парня и спросила:

– Почему ты не на занятиях?

– Я уже определился, кем хочу быть… – и снова несказанное «мисс» повисает в воздухе.

– Кем?

– Художником.

На мгновенье я замираю, но потом заставляю себя улыбнуться.

– Ты хорошо рисуешь?

– Насколько это возможно. Я хочу поступить в художественный университет в Москве, а потом буду колесить по миру и продавать свои картины.

Очередной удар по мне, и он продолжает:

– Хотите посмотреть?

На мгновенье растерявшись, я ответила:

– Я бы с удовольствием, но не могу оставить ребят.

– Ничего страшного. Кир, – обратился он к угрюмому пареньку, который общался со мной, – посмотри тут. Идемте.

– Вот так просто? – Не поверила я, следуя за ним.

– Они такие же люди и прекрасно понимают, как себя вести. Положено быть учителю или надсмотрщику – пожалуйста, но это не значит, что, оставшись одни, они начнут есть пластилин или отрезать пальцы на руках.

– Живописно.

Мы вошли в просторную светлую комнату, по всей видимости, здесь проходили уроки рисования, стояло несколько мольбертов, на полках были краски, в углах ватманы.

– Да у вас тут почти частная школа, – оценила я.

– И все-таки это только приют для тех, у кого нет родителей, – серьезно заметил парень, и я почувствовала себя неловко. – Идите сюда.

Я прошла в угол, где лежало несколько свернутых в трубу листов.

– Как тебя зовут? – Спросила его.

– Ваня. Вот, смотрите.

Я посмотрела на развернутый в его руках лист и замерла с открытым ртом. Рисунок был фантастически красивый, сразу переносящий тебя в какой-то другой мир, но самое главное – картинка: парень с девушкой на скутере, летящем в мире ярких красок и цветных абстракций. Скутер был подозрительно похож на мой. Насчет девушки точно не скажешь, потому что она в шлеме, но я сразу же угадала себя.

«Так, – мелькнуло у меня в голове, – я или схожу с ума, или тут, действительно, какой-то заговор».

– Что значит это картина? – Спросила я Ваню. Он все это время смотрел на меня с легкой улыбкой на губах и неприлично озорным взглядом.

– Она говорит: не бойся мечтать. Не бойся окунуться в жизнь, почувствовать ее вкус, легкость, лети навстречу ей всем своим существом, врывайся, будь смелым, и ты почувствуешь, что значит – жить.

– Звучит здорово, – сказал я после паузы, – но в пятнадцать все кажется несколько проще, чем в тридцать.

– Мне шестнадцать. И я думаю, что дело не в возрасте. Разве вы не мечтаете?

– Вот это вопрос, – я даже немного рассмеялась, – я не знаю. Наверное, мечтаю.

– Взрослые забывают о том, что надо мечтать. Они думают, что жить – это изо дня в день одно и то же, одно и то же, что жизнь сильнее их. А на самом деле все в твоих руках. Никогда нет преград кроме тех, что ты сам себе выстраиваешь. Понимаете?

Мы встретились взглядами, и его озорные глаза посмотрели вдумчиво.

– Кажется, понимаю, – ответила я.

– Мне надо возвращаться в сад. А то будут искать. Им лишь бы загрузить чем-нибудь. – Он мгновенье колебался, потом протянул мне рисунок, – возьмите.

– Нет, я не могу.

– Берите-берите. Будете смотреть на него и мечтать.

Я все-таки взяла, и мы направились обратно к нашему классу. Возле него Ваня сказал:

– Был рад познакомиться. И удачи, мисс.

Я открыла рот, но сказать ничего не успела, он шустро побежал по лестнице вниз, а я зашла в кабинет.

– Куда ходила? – Настя сидела с ребятами.

– У меня был важный звонок, – соврала я и тут же поймала взгляд Киры, он улыбнулся и опустил голову. Тут я кинула взгляд на часы – было пятнадцать минут третьего. А я должна была в два позвонить Вадиму.

– Что это у тебя? – поинтересовалась Настя, кивая на сложенный ватман.

– Я встретила одного мальчика, он мне подарил свой рисунок, – я полезла в сумку, стоящую на подоконнике, – извини, мне надо сделать еще один важный… – я замолкла, потому что в сумке лежал белый картонный прямоугольник. Надпись на нем гласила:

«Уже теплее. Но еще не близко».

Я подняла голову, увидев Настин взгляд, не сразу вспомнила, что не договорила фразу. Тут мы снова встретились глазами с Киром, он смотрел внимательно, часто моргая. Эдакие невинные глазки, но я тут же уверилась, что карточка в сумке – его рук дело.

– Мне надо позвонить, – сказала я задумчиво и вышла из комнаты, захватив сумочку. Я прошла по коридору и замерла, протирая лицо. Этого просто не может быть! Не может никто следить за мной вот так, словно он стоит за спиной и наблюдает. Но карточки были написаны одной рукой, в этом я уверена. А также в том, что утром, когда я выезжала со Светкой, никакой визитки в сумке не было. Значит, ее подложили здесь. На площадке сумка все время была надета через плечо, остается только классная комната. Я вышла с Ваней, а кто-то из детей ее подсунул. Но это же бред. А что, если Настя? Вполне могла. И басни про этого Хлебникова специально травила, сказала ровно столько, сколько мне надо было услышать.