Все равно эта Ширли слишком много знает. Ладно, пусть живет. Пока.

Я сидела на полу с бокалом шампанского в руке и уже в который раз любовалась сценой в гареме. Неужели в самом деле Матисс?!

– Катрин, скажи, все эти картины украдены из одного места?

– Нет, – отвечала она, – одалиска украшала виллу на Лазурном Берегу. Кстати, Эрик выяснил, сколько стоит экспертиза. Оценка искусствоведа-профессионала стоит очень дорого, но фальшивый сертификат обойдется еще дороже.

Я поняла, что она имеет в виду. Эрику могли подсунуть мастерскую копию. Он же в свою очередь мог перепродать ее по цене оригинала, имея паспорт подлинника.

– А три другие картины?

– Из одного маленького музея. Эти точно подлинники, но не такие дорогие. Думаю, их можно сбыть за границей.

– Много за них не дадут, – решила я, – и опять мы сглупили! Эх, обидно! Хорошая мысля, как всегда, пришла опосля. Надо было вернуть на место эти пошленькие розочки из супермаркета, но уже без драгоценной начинки, конечно. Эрик мог бы годами не замечать, что у него увели его сокровища.

Но теперь уже поздно. Что будет делать Эрик? В полицию он, конечно, не заявит, ему эти картины достались тоже не слишком законным путем. Выходит, с волосами Энди я перемудрила. С другой стороны, я вспомнила, как Кора рассказывала мне однажды о мафиозных школах в Москве, где начинающие преступники овладевают новейшими, самыми продвинутыми методами ведения следствия, чтобы победить спецслужбы их же оружием. Возможно, Эрик обратится за помощью в криминальную среду, у него же есть связи. А эти ребята церемониться на станут, всех в расход пустят. Как скоро он заподозрит Катрин?

– Катрин, давай спрячем картины под розочками. Нельзя их так неприкрытыми вывешивать у тебя над матрасом.

В минуту опасности Катрин тоже была способна трезво мыслить.

– Повесим их под вышитые покрывала. – Она кивнула на красные драпировки на стене.

Открепить покрывала от стен и спрятать за ними картины оказалось делом непростым, но за полчаса мы управились.

– Да, здорово, конечно. Мы теперь богаты, – загрустила я, – у нас есть собственный тайный музей, но нет денег, чтобы поужинать.

– Не унывай! – утешила меня Катрин. – Завтра будут деньги! Утром пойду на работу, загляну к шефу и попрошу аванс. Семестр еще не начался, но я провожу индивидуальные языковые собеседования. Пойдем со мной, если хочешь.

Хочу! Хочу! Еще как хочу!

На следующее утро, когда Катрин, по своему обыкновению, битый час торчала в ванной, меня черт какой-то дернул позвонить в Дармштадт. До смерти хотелось узнать, вернулись ли Кора с Феликсом. Кто бы сейчас ни подошел к телефону – брошу трубку.

После трех гудков усталый мужской голос произнес:

– Да?

Ну и кто это – Энди или Феликс? Положить трубку?.. Но тут я отчетливо узнала голос Феликса, ибо он взмолился:

– Майя, если это ты, скажи хоть что-нибудь, ради бога! Я тут с ума схожу от беспокойства!

Услышав слово «беспокойство», я забыла свой обет молчания. И призналась, что это и вправду я. Нарочито и преувеличенно, со слезами в голосе, я посетовала, что дела наши плохи. А где Кора?

– Я один приехал. Вернулся поездом, потому что Кора… – Он замялся, но внезапно его понесло: – В общем, в прошлые выходные мы ездили в Тоскану. Там кузина встретила одного старого знакомого по имени Дино, и с этого момента меня просто списали. Они говорили по-итальянски, и я ни черта не понимал. Прости меня, Майя, я так надолго исчез и бросил на тебя бабушку. Мне стыдно, но я был как заколдованный.

Кора как она есть, и в этом она вся, злобно подумала я и спросила:

– Надеюсь, она тоже беспокоится обо мне?

Зачем спросила? Знаю же, что ей на меня наплевать!

– С какой стати? – удивился Феликс. – Она же понятия не имеет, что тебя нет в Дармштадте. Она пыталась пару раз дозвониться вам из Кастеллины, но никто не подходил.

Ну, допустим. Ни Энди, ни Катрин, ни даже я не сидели дома. Оставила бы тогда сообщение на автоответчике.

А впрочем, ладно, упрекать Феликса без толку. Ему пришлось не легче, чем мне. Мы все нужны Коре для развлечения, но стоит ей найти новую игрушку, и она тут же выбросит нас прочь.

– А почему я не могла до вас дозвониться? – заныла я.

Оказывается, Кора потеряла на море свой телефон, а может, его украли.

– Ты скажешь, наконец, – упрашивал Феликс, – куда вы делись, ты и Ослиная Шкура? Я знаю только, что ты отвезла Бэлу к отцу, мне Энди сказал.

Я совсем не собиралась отвечать на его вопрос и оборвала разговор, кажется, довольно грубо.

Когда Катрин, чисто вымытая, причесанная и выбритая, вышла из ванной, завтрак был еще не готов, хотя мы и договаривались, что я его приготовлю. Я валялась у себя на кровати и плакала. Не жилось Коре ни в Дармштадте, ни во Флоренции, она болтается с Дино где-то в Кьянти. Что-то тут не так. Подозрительно как-то. Не может быть, чтобы она относилась к этому итальянскому парнишке всерьез. Сколько их таких уже было! Влюбиться она не могла. И все же общество Дино она предпочла моему.

– Э-эй, Майя! – Катрин помахала у меня перед носом мокрым полотенцем. – Ты что, уснула? А я надеялась, горячий кофе… – Но тут она увидела, что я в слезах. – Ну, ладно, ладно! Пойду сама поставлю чайник. Пожалуйста, привози сына хоть сегодня, если ты так по нему тоскуешь.

Я высморкалась. Конечно, я скучаю по сыну, но ему сейчас там лучше, чем со мной. Зато вот по мне ни один человек в этом мире не скучает, а Кора меньше всех.

Вода закипела, я поднялась, чтобы заварить кофе. И когда Катрин появилась в дверях с пакетом свежих рогаликов, я уже успокоилась и даже накрыла на стол. Утренние лучи заглянули к нам сквозь высокие окна, зеркальные блестки на восточных драпировках заиграли, заискрились, и чужой дом стал уютнее и роднее. Вокруг дома росли большие каштаны, под каждым окном шумела листва и меняла оттенки от светло– до темно-зеленого в зависимости от времени суток и освещения. Удивительно, даже в большом городе живут птицы: голуби, воробьи, черные дрозды, пара синиц, сорока. В кронах больших каштанов житье птицам не хуже, чем в лесу. Да и мы тоже могли бы здесь жить-поживать и горя не знать даже на самые скромные доходы. А Кора может проваливать к черту, Катрин куда приятнее!

– Мне через полчаса выходить на службу, – произнесла Катрин, – ты решила? Идешь со мной?

В метро ехали зайцем. У Катрин на сегодня было назначено два часа консультаций для иностранцев, которые хотели бы изучать и улучшить свой немецкий. У дверей ее кабинета уже ждал молодой турок. Он сносно изъяснялся на гессенском диалекте, но не мог определиться, как быть с грамматикой, – не записаться ли на нулевой уровень? Следом пришла веселая африканка с мелкими косичками до самой попки. Девушка бегло говорила по-французски и постоянно смеялась, из немецкого же словарного запаса могла выдать только «Genau!»[12]и «Prost!»[13]. Потом явилась средних лет венгерка с треугольным лисьим лицом. Она изъяснялась по-немецки грамотно, но старомодно. И теперь желала освежить свои знания. Поступающих на курсы было немного, Катрин была со всеми обходительна, мила, подробно отвечала на все вопросы, смогла их основательно протестировать и решить, куда направить каждого учиться с сентября: на начальную, среднюю или продвинутую ступень. После собеседования каждый записывал свое имя и адрес в журнал.