Отмеченные недостатки полностью, до мельчайших деталей, повторились 12 июля 1943 года под Прохоровкой в полосе наступления 5-й гв. танковой армии.

Самые серьезные претензии следует предъявить войсковой (тактической) разведке. Командиры соединений и частей, особенно танковых, уделяли мало внимания организации действий разведывательных подразделений, командиры-разведчики использовались не по прямому предназначению даже в самые ответственные периоды боев. В танковых соединениях считали, что вести разведку до того, как определится направление их действий, бессмысленно. Своевременное получение информации от впереди действующих войск и взаимодействие всех родов и видов разведки для достижения единой цели были налажены плохо. Отсутствие сведений о противнике и обстановке в полосе соседей зачастую приводило к принятию неправильных решений. При постановке боевых задач сведения о противнике давались в «мировом масштабе», вплоть до районов базирования авиации противника в районе Харькова, и ничего конкретного для командира бригады, который должен был организовать бой по разгрому противостоящего противника. Видимо, некоторые начальники мечтали повторить блистательный рейд 2-го гвардейского танкового корпуса в 1942 г. в район авиабазы противника в станице Тацинской. Но ведь обстановка там была совершенно другая!

Артиллерия фронта сыграла большую роль в оборонительной операции фронта и в боях под Прохоровкой. В документах врага часто говорится о сильном и точном огне русской артиллерии. История сражения сохранила много подвигов артиллеристов, особенно противотанкистов. Они стояли насмерть на указанных рубежах. Однако и здесь не обошлось без недостатков. Артиллерийское обеспечение ввода в сражение танковой армии было не до конца продумано, были трудности в организации артиллерийской разведки и взаимном обмене информацией о противнике. Управление огнем на направлении главного удара не обеспечивало своевременное подавление противотанковых средств противника, не были налажены корректировка и своевременный вызов огня.

К сожалению, во многих случаях эффективность огня нашей артиллерии была снижена из-за недостатка боеприпасов. Службы тыла фронта не полностью справились с задачей обеспечения войск боеприпасами в условиях повышенного их расхода. Снабжение войск осуществлялось по принципу «от себя», то есть тыл фронта должен был доставлять боеприпасы и другие материальные средства до станций снабжения армий (армейских складов), армия — до складов (дивизионных обменных пунктов) соединений. Схема хорошая, но в связи с вклинением противника в оборону Воронежского фронта на двух направлениях на глубину 35 км она была нарушена. Много артиллерийских боеприпасов, выложенных на грунт, было оставлено на захваченной противником территории. Не успели вывезти даже крупный армейский склад боеприпасов. По счастливой случайности немцы не успели уничтожить его при отходе. Трудности в доставке боеприпасов главным образом были связаны с ограниченными возможностями транспорта подвоза. В результате Воронежский фронт, имевший на четверть меньше орудий и минометов, чем Центральный, израсходовал 417 вагонов боеприпасов — в 2,5 раза меньше, чем последний{616}.

Авиация 2-й ВА в ходе оборонительной операции содействовала наземным войскам в отражении ударов противника и в целом, по мнению специалистов, действовала лучше, чем 16-я ВА Центрального фронта. Однако ее усилия не всегда сосредоточивались на главном направлении. Считается, что наша авиация начиная с 11 июля сумела завоевать господство в воздухе на южном фасе Курского выступа. Однако сравнение количества самолетовылетов, выполненных авиацией обеих сторон по дням операции, результатов воздушных боев и эффективности поддержки действий наземных войск заставляют усомниться в подобном выводе.

12 июля наша авиация совершила 1300 самолетовылетов, но это с учетом 17-й ВА Юго-Западного фронта и авиации дальнего действия, соединения которых наносили удары по объектам в тылу противника. Авиационная поддержка наших войск при нанесении контрудара непосредственно на поле боя оказалась недостаточно эффективной. На протяжении всей операции сказывалось отсутствие авиационных представителей в штабах армий и авианаводчиков в частях первого эшелона. Воздушные армии поздно получали задачи из штаба фронта (не было устойчивой связи со штабами армий, не говоря уже о штабах соединений). И задачи авиационным соединениям зачастую ставились за несколько минут до начала их выполнения.

Служба обозначения своих войск была организована слабо. Звучит странно, но командиры батальонов и полков из-за боязни своей авиации не всегда обозначали свой передний край. В результате при изменении положения соединений и частей, особенно в условиях задымления поля боя, отмечались неоднократные случаи нанесения ударов по своим войскам.

Маршал Г.К. Жуков и заместитель командующего ВВС Красной Армии генерал С.А. Худяков, который координировал боевые действия авиации Воронежского и Степного фронтов, в своем донесении в Ставку ВГК отметили: «Нечетко поставлено управление авиацией 2 ВА (командующий генерал-лейтенант авиации Красовский)»{617}.

Но автору вовсе не хотелось, чтобы у читателя сложилось впечатление, что на Воронежском фронте все было плохо. Здесь говорится о причинах больших потерь наших войск. Войн без потерь не бывает. Речь идет о неоправданных потерях, несоизмеримых с достигнутым результатом, то есть о потерях, которых можно было избежать. В советское время документы и факты, которые не вписывались в идеологическую конструкцию описания Курской битвы и не соответствовали установкам «руководящей и направляющей», тщательно скрывали. Умолчание и прямая ложь в годы тоталитарного строя были нормой. В книге за счет привлечения неизвестных и малоизвестных документов может создаться впечатление о некотором крене в так называемый «негатив».

Советская военная энциклопедия утверждала, что в сражении под Прохоровкой «проявилось <…> полное превосходство советской военной техники и искусства над военным искусством немецко-фашистской армии». В новой энциклопедии тезис о превосходстве военной техники летом 1943 года по понятным причинам опустили, несколько «смягчив» и другой вывод: «<…> советские офицеры превзошли противника в военном искусстве»{618}.

Известно, что одним из основных критериев степени развития военного искусства, мастерства командиров (штабов) и подготовки войск является степень достижения поставленной цели (выполнения боевой задачи) и уровень потерь при известном соотношении сил и средств в сражении (бою). В свете рассмотренных фактов, особенно результатов сопоставления потерь сторон и этот вывод выглядит не совсем обоснованным.

Высказывать горькие слова не всегда приятно. Но давно пора сказать народу правду, какой ценой завоевана Победа, в том числе и победа под Курском. По меткому выражению замечательного русского писателя Виктора Астафьева, «кто врет о прошедшей войне, приближает войну будущую». Иногда примитивно полагают, что народ, патриотов нужно и можно воспитывать только на победах и положительных примерах. Это заблуждение. Наоборот, горькое, но правдивое описание тех или иных исторических событий быстрее затронет душу, например, молодого человека, оставит след в его сознании. А.С. Пушкин говорил, что нравственная основа государства начинается с любви к отеческим гробам. Правдивая история Отечественной войны до сих пор не написана. Так, может быть, пора перестать врать самим себе?

Кроме нравственного аспекта, следует