class="p1">Услышав это, Чжу Ба-цзе понял, что тайна его раскрыта, и, опустив голову, молчал. Вскоре скрипнула входная дверь, появились две пары красных фонарей, курильница и наконец сама хозяйка. Она благоухала, украшения звенели. Вместе с ней вышли все три дочери: Чжэнь-чжэнь, Ай-ай и Лянь-лянь. Она велела девушкам приветствовать паломников за священными книгами. Девушки встали в ряд и почтительно поклонились. Поистине это были писаные красавицы.

Их дивная застенчивость влечет

Людей завороженные сердца,

И тонкие нефритовые брови,

Темны, как будто мотыльков пыльца.

Взгляни – и прелесть их прозрачных лиц

Тебя дыханием весны обдаст,

Нет красоте божественной границ —

Она смиряет силу государств.

Обилье украшений головных

В подобранных изящно волосах.

И вьются, отгоняя пыль от них,

Расшитые искусно пояса.

Их нежная улыбка хороша,

Как розоватых персиков расцвет,

Когда они проходят не спеша,

Все ароматы веют им вослед.

Сгибались, колыхались на ходу

С покорностью к ручью склоненных ив,

Чу218 славную в преданьях красоту

И Си-цзы219 прелесть тонкую затмив.

И равномерно колыхаясь в такт

Их необычно маленьким шагам,

Большие шпильки наклонялись так,

Что пробегал огонь по жемчугам.

Не с неба ли девятого сошли,

Сияя красотою неземной?

Возможно, ради страждущей земли

Чан Э рассталась с золотой луной?220

Увидев их, Сюань-цзан сложил ладони рук и, опустив голову, начал молиться. Великий Мудрец Сунь У-кун не обращал на них ни малейшего внимания, а Ша-сэн и вовсе повернулся к ним спиной. Но что творилось с Чжу Ба-цзе! Он не мог оторвать глаз от красавиц, находился в полном смятении и был обуреваем греховными помыслами и страстями. От крайнего волнения он едва слышным голосом проговорил:

– Благодарение небу, что бессмертные небожительницы сошли с неба. Мамаша, уведите, пожалуйста, ваших дочерей.

Девушки тотчас же скрылись за ширмами, оставив пару шелковых фонарей.

– Почтенные отцы духовные, – сказала тут хозяйка. – Кто из вас пожелал бы остаться и взять в жены моих дочерей?

– Мы уже советовались на этот счет, – сказал Ша-сэн, – и решили оставить здесь Чжу Ба-цзе.

– Брат, не смейся надо мной. Опять вы разыгрываете меня.

– Какие тут еще насмешки! – воскликнул Сунь У-кун. – Ведь ты уж обо всем договорился. Ты даже называл хозяйку мамашей. Учитель будет посаженым отцом, хозяйка – матерью, я – поручителем, а Ша-сэн – сватом. Сегодня как раз счастливый день. Поклонись учителю и оставайся здесь.

– Нет, так не пойдет! – запротестовал Чжу Ба-цзе. – Кто же поступает так в подобных случаях?

– Ну, вот что, Дурень! – сказал Сунь У-кун. – Нечего притворяться! Ведь сколько раз ты назвал хозяйку «мамашей», зачем же говорить, что из этого ничего не получится? Соглашайся поскорее и веди нас к свадебному столу, так-то оно лучше будет.

С этими словами он одной рукой схватил Чжу Ба-цзе, а другой – хозяйку и сказал:

– Дорогая матушка, введите зятя в свой дом.

Дурень совсем растерялся и не знал, что делать, – то ли идти за хозяйкой, то ли оставаться здесь. В этот момент хозяйка позвала слугу.

– Расставьте столы и стулья! – приказала она. – И приготовьте ужин в честь этих почтенных монахов. А я уведу своего зятя в дом.

Затем она велела повару заняться приготовлением свадебного пира, который решила устроить на следующий день. Слуги поспешили выполнить распоряжение хозяйки. Вскоре трое паломников поужинали и, быстро расстелив свои постели, улеглись спать в гостиной, но об этом мы рассказывать не будем.

Вернемся лучше к Чжу Ба-цзе. Следуя за тещей, он прошел уже бесчисленное количество комнат. Шел он неуверенно, спотыкаясь на каждом пороге.

– Мамаша, – взмолился он наконец, – идите помедленнее. Дорога для меня незнакомая, и вы уж, пожалуйста, помогите мне.

– Мы прошли только кладовые, склады, крупорушку и другие хозяйственные помещения, – сказала хозяйка. – И даже не дошли до кухни.

– Какой у вас громадный дом! – поразился Чжу Ба-цзе и снова поплелся, на ощупь находя повороты и огибая углы.

Они долго шли, пока наконец не очутились у жилых помещений.

– Дорогой зять, – промолвила хозяйка. – Твой старший брат сказал, что сегодня счастливый день для бракосочетания, и велел мне ввести тебя в свой дом. Но все это произошло как-то неожиданно, мы не успели даже позвать гадальщика, не поклонились перед домашним алтарем и не совершили свадебного обряда. Так что сейчас ты должен совершить хотя бы восемь поклонов.

– Вы совершенно правы, мамаша, – согласился Чжу Ба-цзе. – Прошу вас сесть и принять мои поклоны. Но я думаю, что для экономии один поклон можно будет считать за два – один поклон алтарю, а другой вам, в благодарность за то, что вы согласились породниться со мной.

– Ну ладно, ладно, – засмеялась женщина. – Вот ведь какой экономный зять мне попался. Я сяду, а ты совершай поклоны.

И что тут только было! Зал ярко сиял в серебряном свете свечей. Дурень начал отбивать поклоны.

– Мамаша, – сказал он, кончив отбивать поклоны, – а какую из дочерей вы отдаете мне в жены?

– Не знаю, что и делать, – сказала тут хозяйка. – Я хотела бы выдать за тебя старшую, но боюсь, что рассердится вторая. Если же отдать за тебя вторую, станет сердиться третья. А если отдать младшую, опять же рассердится старшая. Вот я и не могу решить.

– Мамаша, – сказал Чжу Ба-цзе, – если вы боитесь, что начнутся раздоры, отдайте за меня всех трех, и все будет в порядке.

– Что за вздор ты несешь! Ведь нельзя жениться на всех сразу!

– А почему бы и нет? – возразил Чжу Ба-цзе. – Да у кого не бывает трех жен или четырех наложниц? Пусть даже их было бы больше, я охотно согласился бы. С молодых лет питаю пристрастие к женскому полу и ручаюсь, что угожу каждой из них.

– Нет, это не дело, – сказала хозяйка. – Сделаем вот как: ты завяжешь себе глаза вот этим платком и устроим гаданье. Я позову дочерей, они будут проходить мимо тебя. Ты протянешь руки, и которая из них попадется тебе в руки, та и будет твоей женой.

Дурень согласился, взял платок и завязал глаза.

– Ну, мамаша, зовите дочерей!

– Чжэнь-чжэнь! Ай-ай! Лянь-лянь! – позвала хозяйка. – Сейчас жених будет гадать: на кого падет выбор, та и выйдет за него замуж.

Зазвенели украшения, вокруг разлился чудесный аромат, словно сами небожительницы спустились на землю. Дурень протянул руки, стараясь поймать одну из них, бросался то в одну, то в другую сторону,