Мраморный иол под босыми ногами показался ей ледяным. Она осторожно подошла к Муртагу и села с ним рядом, плотно обхватив себя руками и тщетно пытаясь прикрыть наготу.

— А этот Торнак, с которым ты вырос, действительно был твоим единственным другом? — спросила она.

Муртаг ответил, по-прежнему на нее не глядя:

— Нет. Он скорее заменил мне отца, которого я, в общем, никогда не имел. Он учил меня, утешал… останавливал и бранил, если я вел себя слишком дерзко или беспечно, и спасал меня, когда я попадал впросак, столько раз, что я и не упомню… Если бы Торнак был жив, он бы вчера отлупил меня до беспамятства за то, что я так напился.

— Ты говорил, что он погиб, когда ты пытался бежать из Урубаена…

Муртаг фыркнул.

— Я думал, что поступаю очень умно, и подкупил одного из стражников. Тот оставил боковую дверцу открытой, и мы рассчитывали под покровом темноты незаметно выбраться из города, чтобы Гальбаторикс обнаружил наше исчезновение, когда будет уже слишком поздно ловить нас. Но оказалось, что он все знал с самого начала. Я не уверен, но мне кажется, что он постоянно читал мои мысли. Когда мы с Торнаком прошли в ворота, то снаружи нас уже поджидали солдаты… Им было приказано привести нас к Гальбаториксу живыми и невредимыми. Но мы стали сражаться, и так получилось, что один из них убил Торнака. Самый лучший фехтовальщик во всей Империи пал, сраженный предательским ударом ножа в спину!

— Но тебе-то Гальбаторикс сбежать позволил!

— По-моему, он просто не ожидал, что мы окажем сопротивление. Кроме того, его внимание в ту ночь было приковано к чему-то другому.

Она нахмурилась, заметив на лице Муртага странную полуулыбку, и он пояснил:

— Я подсчитал — это был как раз тот день, когда раззаки явились в долину Паланкар в поисках яйца Сапфиры. Оказывается, Эрагон потерял своего приемного отца почти одновременно со мной. У судьбы порой бывают довольно жестокие шутки, тебе не кажется?

— Да, пожалуй… Но если Гальбаторикс постоянно читал твои мысли или наблюдал за тобой посредством магического кристалла, почему же он не смог сразу же выследить тебя и вернуть в Урубаен?

— Он играл со мной — знаешь, как кошка с мышью. Я тогда отправился в поместье одного человека, которому, как мне казалось, можно полностью доверять. Разумеется, я ошибался, но, увы, обнаружил это гораздо позже, после того, как близнецы вернули меня сюда. Гальбаторикс все это время знал, где я нахожусь. Он знал, что я все еще зол на него из-за смерти Торнака. Вот он и решил пока оставить меня в том поместье и между тем поохотиться на Эрагона и Брома… Однако я его удивил: я довольно скоро уехал оттуда, и к тому времени, как он узнал о моем исчезновении, я был уже на пути в Драс-Леону. Поэтому Гальбаторикс и отправился в Драс-Леону. Это было сделано вовсе не для того, чтобы наказать лорда Табора — хотя такой возможности он, безусловно, не упустил, — а для того, чтобы найти меня. Но и в Драс-Леону он опоздал. К тому времени, как он туда прибыл, я уже встретился с Эрагоном и Сапфирой, и мы отправились в Гилид.

— А почему ты уехал? — спросила Насуада.

— Разве Эрагон тебе не рассказывал? Мы отправились туда, потому что…

— Нет, я не о том. Я знаю, зачем вы отправились в Гилид. Я хотела спросить, почему ты уехал из того поместья? Ты же считал, что там безопасно. Так почему ты все-таки поспешил оттуда уехать?

Муртаг некоторое время молчал.

— Мне хотелось ответить Гальбаториксу ударом на удар. И стать известным тоже хотелось — чтобы мое имя связывали не только с «подвигами» Морзана. Всю жизнь меня воспринимали как-то неправильно только потому, что я сын Морзана. А мне хотелось, чтобы люди уважали меня за мои собственные подвиги. Не за те, которые совершил он. — Муртаг искоса глянул на Насуаду. — Полагаю, я получил то, что хотел. Но судьба опять же решила жестоко подшутить надо мною.

Насуаде очень хотелось спросить, был ли при дворе Гальбаторикса еще кто-нибудь небезразличный Муртагу, но она решила, что это слишком опасная тема, и задала совсем другой вопрос:

— А много ли Гальбаториксу известно о варденах?

— По-моему, все. У него куда больше шпионов, чем ты можешь себе представить.

У нее так похолодело под ложечкой, что она даже руки к животу прижала.

— А как ты думаешь, можно ли его как-то убить?

— Конечно. Нож. Меч. Стрела. Яд. Магия. Все годится. Но дело в том, что он настолько окутан самыми различными чарами, что нет ни малейшей возможности к нему подобраться и причинить ему какой бы то ни было вред. Эрагону повезло больше других: Гальбаторикс не хочет его убивать, так что он может и не один раз предпринять подобную попытку. Но даже если он сто раз нападет на Гальбаторикса, пытаясь застигнуть его врасплох, ему все равно не пробиться сквозь эту магическую защиту.

— У каждой загадки есть разгадка, а у каждого человека — какая-нибудь слабость, — стояла на своем Насуада. — Может быть, Гальбаторикс любит кого-то из своих наложниц?

Но Муртаг так на нее посмотрел, что она поняла: можно было и не спрашивать. А потом он вдруг спросил:

— Неужели будет так уж плохо, если Гальбаторикс будет продолжать править? Тот мир, которым он правит, пожалуй, даже хорош. Если он победит в этой войне с Варденами, в Алагейзии наконец-то воцарится мир. А затем Гальбаторикс положит конец бесконтрольному использованию магии; эльфы, гномы и люди не будут больше иметь поводов для ненависти друг к другу. Мало того, если вардены проиграют эту войну, мы с Эрагоном сможем жить вместе, как и следует братьям. А вот если вардены победят, это будет означать для нас с Торном верную смерть.

— Вон как ты заговорил? А со мной что же будет? — спросила Насуада. — Ведь если Гальбаторикс выиграет войну, я стану его рабыней, и он будет приказывать мне все, что хочет! Так ведь? — Отвечать Муртагу явно не хотелось; она видела, как он напряжен, как сильно он сжал кулаки — так что выступили вены на тыльной стороне ладоней. — Ты не можешь сдаться, Муртаг! — воскликнула она.

— А разве у меня есть выбор? — крикнул он в ответ, и ему ответило гулкое эхо.

Насуада встала и посмотрела на него сверху вниз.

— Ты можешь сражаться! Посмотри на меня… Посмотри же! — Он неохотно поднял глаза. — Разве ты не можешь найти возможность ему сопротивляться? Можешь! Если даже данная тобой клятва помешает тебе, даже если она позволит тебе только самый крошечный бунт, то и это может оказаться ключом к уничтожению его власти над тобой. Ты говоришь, есть ли у тебя выбор? Можно, конечно, всю оставшуюся жизнь прожить, чувствуя себя беспомощным и жалким. Можно позволить Гальбаториксу окончательно превратить тебя в чудовище. А можно бороться! — Она, не стесняясь, раскинула руки, чтобы он мог видеть ожоги, покрывающие ее тело. — Неужели тебе нравится причинять мне боль?

— Нет, что ты! — вырвалось у него.

— Тогда сопротивляйся, черт тебя побери! Ты должен бороться, иначе утратишь все, даже собственное «я». И Торн тоже погибнет.