Тем не менее путешествие получилось просто фантастическим. Их несли по участкам Клинка, которые тысячелетиями не видел почти никто из людей. Кильон подозревал, что из немногих увидевших лишь единицы сумели об этом рассказать. На каком-то этапе широкая галерея, по которой двигалась Джаггернаут, с одной стороны стала прозрачной. Кильон догадался, что они находятся в центральной галерее Клинка – вроде той, на которую они с Рикассо смотрели из шара-наблюдателя. Прозрачный участок закончился, Джаггернаут свернула в галерею без окон, и смена зон стала еще резче, чем прежде.

На одном этапе Кильон почувствовал, что вектор смещения направлен в противоположную сторону, – они попали в слаборазвитую зону, недомогание ослабло, хотя не исчезло окончательно. Остановилась Джаггернаут в месте, по зональным характеристикам мало отличавшемся от пещеры, где путники впервые встретились с роботом. Зоны, которые они пересекли, не могли не сказываться, как и количество морфакса-55, которое они приняли. Но вот представилась передышка, которая всех обрадовала.

Путники очутились в пещере, размером с предыдущую, а то и больше. Она освещалась, и Кильон без проблем огляделся по сторонам. Джаггернаут опустила платформы почти до самой земли, и путники сошли с них самостоятельно, все, кроме Нимчи, которой помогла мать. Стук и гул Джаггернаут влились в громкий рокот – в пещере было еще с десяток роботов.

Как и Джаггернаут, они в основном состояли из металлолома, набранного и скомпонованного как попало. Шесть или семь были размером с Джаггернаут, некоторые больше, а один раза в два выше, длиннее и шире остальных. Роботы обступили великана, и Кильон сразу понял: перед ним лидер, по крайней мере тот, кто пользуется наибольшим уважением. Вот и Джаггернаут высадила людей и, пыхтя и стуча, отошла в сторону.

– Ведите ее! – велел великан.

Этот голос показался Кильону громче и настойчивее, чем у Джаггернаут. Тоже женский, он разительно отличался тембром и интонацией. Пока робот говорил, беспорядочные элементы его передней части двигались так, что среди хаоса мелькало женское лицо.

– Ты ее знаешь? – шепотом спросил Кильон у Фрея.

– Впервые вижу, Мясник, – отозвался тот. – Так глубоко я еще не спускался.

На лбу у Фрея проступил пот, он сильно дрожал и опирался рукой на колено, чтобы не упасть.

– Ведите ее! – снова приказал робот, на сей раз еще настойчивее.

Нимча и Калис стояли, держась за руки. Фрей, по-прежнему опираясь на колено, сделал шаг, другой, третий, пока не предстал перед огромным движущимся лицом робота-великанши.

– Приведем, когда сочтем нужным. Сперва не мешало бы узнать, с чем… или с кем мы имеем дело.

Робот зарокотал, как вулкан, словно внутри него закипал дикий гнев. Казалось, он так зол, что в любую минуту сотрет их всех в порошок. Хотя, как старательно убеждал себя Кильон, это могло быть лишь звуковым сопровождением мощного мыслительного процесса.

– Я… последняя, – объявила великанша.

– Что значит «последняя»? – не унимался Фрей. – Извини, не понимаем.

Лицо робота рассыпалось. Оно перестало двигаться, трещины вскрылись, как лепестки цветка, показалось пылающее нутро. Кильону вспомнилась пасть Джаггернаут, топка, в которой исчезли подношения Фрея. Здесь просматривалось иное. Внутри робота что-то хранилось – на первый взгляд усложненное колесо, поднятое вертикально, широкой стороной к путникам. Осью колеса был стеклянный саркофаг, внутри него, едва различимое под толстым матовым стеклом, лежало тело взрослой женщины, лысой, в белом платье. По отношению к путникам, тело не лежало, а стояло вертикально, головой вверх. Глаза закрыты, руки скрещены в запястьях, поза, как у святой, само достоинство. Вокруг женщины, на концах спиц колеса, было еще десять саркофагов, пять из них – занятые.

Фрей посмотрел на Кильона, потом перевел взгляд на робота:

– Вот вы где! Это ведь вы в середине спите, да? В прошлом вы женщина, а теперь… это. И вы подключены к той же системе, что и остальные.

– По-моему, они такие, как Нимча, – вмешался Кильон. – Тектоманты.

– Расскажите нам, что случилось, – попросил Фрей.

Ни шевелений, ни другой заметной реакции. Впрочем, ни Кильон, ни Фрей не сомневались: контакт идет.

– Мы ошиблись, – проговорила женщина. – Открыли не ту дверь. И выпустили ее.

– Что выпустили?

– Метку, – подсказал Кильон. – Око Бога.

– Сеть рухнула под напором, ветвь за ветвью, прямо досюда, до самых Врат Земли – контрольного ядра, из которого мы отдали команду открыть дверь.

– Дверь куда? – не успокаивался Фрей. – Какую дверь?

– Минули тысячелетия. По нашим расчетам, она восстановилась, нормализация завершилась, канал открылся вновь. Но наши расчеты были ошибочными, трактовка неверной, а решение… катастрофическим. Оно принесло беду Вратам Земли, этому древнему, некогда мертвому миру. То, что сама Земля уцелела, – незаслуженная удача. Наша гордыня не знала предела. А наши ошибки погубили эту планету и покрыли позором нашу родную гильдию.

– Мясник, ты что-нибудь понимаешь? – Фрей, изо всех сил сдерживая дрожь, посмотрел на Кильона.

– По-моему, она говорит о том, что они ошиблись и выпустили Око Бога.

– Ничего себе ошибочка!

– Еще она говорит о том, что в их гильдии состоят по праву рождения. У них вроде семейного бизнеса, – с улыбкой добавил Кильон. – Жаль, Рикассо не с нами, он сообразил бы, о чем спрашивать.

– Десять тысячелетий… Десять тысячелетий минуло с тех пор, как мы внедрились, – проговорила женщина. – Большую часть этого времени мы могли только поддерживать теплящуюся жизнь, пока не началось восстановление. И вот оно началось. Канал претерпел изменения, которые нам совершенно неподконтрольны. Он восстанавливает целостность, как тысячелетия назад сулили наши ошибочные расчеты. Нашей заслуги здесь нет, какая уж тут заслуга? Однако отзвук тех изменений пронесся по сети. Демпферы и глушители перезапускаются и осуществляют определенный контроль. Внедрение можно повторить, сеть – заново сделать проходимой. Но эта работа требует тщательного контроля.

– Иными словами, нужны тектоманты, – подытожил Кильон.

– Мясник, да ты меня переплюнул! – посетовал Фрей. – Что за Врата Земли, так их и разэтак? Почему она не говорит просто «Земля», и делу конец?

– Не знаю. И почему, по ее словам, Земля уцелела, тоже не знаю. Вряд ли это важно прямо сейчас: мы пробрались сюда однажды, проберемся снова и новые вопросы зададим. Сейчас главное Нимча и то, что она должна сделать.

– И что же? – спросил Фрей.

– Уподобиться этой женщине. Она ведь тоже тектомант, точнее, была когда-то. Как Нимча, она родилась для этой миссии, устройства в голове у нее позволяли общаться с тем… что ей… им… следовало контролировать. То есть с сетью, или как там это называлось. Но что-то пошло не так, и тектоманты либо вымерли, либо разбрелись по свету.