– Довольно! – скомандовал он, перекрикивая зачастившую мелодию.

– Мясник, ты в своем амплуа. Веселье нам портишь, – посетовала Мерока, но демонстративно убрала свой полуавтомат, сунув его под куртку.

Малкин стоял у нее за спиной, держа винтовку стволом вверх.

Кильон медленно подошел к Тальвару и опустился на колени, выбрав место так, чтобы на него не валил пар.

– А ведь все могло сложиться иначе, – проговорил он негромко и спокойно, будто не слышал музыку. – Мы спешили сюда, готовые тебе довериться. Тебе следовало лишь помочь людям, когда они в этом особенно нуждались. Луну с неба никто не просил. Никто не просил того, что ты не мог дать.

Тальвар харкнул кровью и еще чем-то ужасным, неизвестно как попавшим в горло.

– Будто тебе не все равно, ангел. Можно подумать, ты печешься не только о собственной шкуре.

– Возможно, когда-то так и было, – отозвался Кильон. – Но я изменился. Понял, что я не центр Вселенной. И что я даже не рядом с центром. Жаль, ты не сумел стать лучше. – Кильон повернул голову из стороны в сторону, оглядывая то, что осталось от Тальвара. Увиденное не слишком обнадеживало. – Что же, дело прошлое. Хочешь, мы валик сменим?

Музыка превратилась в дикую какофонию.

– Ты же доктор, – напомнил Тальвар. – Облегчи мои страдания.

Кильон начал подниматься.

– Извини, – проговорил он, и на его обычно невозмутимом лице мелькнуло сожаление. – Похоже, я не захватил сумку.

Кильон уже почти выпрямился, когда боль сделала свое дело. Он снова рухнул на колени, и его вырвало кровью Тальвару в лицо. Кильон прикрыл рот рукой, и новый приступ кашля согнул его пополам. Он сконфуженно посмотрел на окровавленную ладонь, будто грубо нарушил этикет.

– Эй, Мясник! – встревоженно окликнула его Мерока. – Не нравится мне твой кашель.

– Чувствую, нам обоим повезет, если дотянем до заката, – прохрипел Тальвар.

– Я, может, и дотяну, – отозвался Кильон, вытирая рукавом окровавленный рот. – А вот тебе дай бог минут пять продержаться.

– Целых пять минут? – вскинула брови Мерока, вытащила ружье и прицелилась.

Следом произошло множество событий, но теряющий сознание Кильон лишь машинально фиксировал звуки и движения. Он чувствовал важность происходящего, но мозг отказывался анализировать информацию. А потом и вовсе наступила темнота.

Кильон лежал на полу, под голову ему подложили чью-то куртку. Его собственная куртка распахнулась на груди, и друзья увидели рану, которую он старательно скрывал. Будто в полусне Кильон слышал стрельбу, такую громкую и гулкую, что доносилась она явно из купальни, хотя и не из комнаты Тальвара, слышал возбужденные голоса, крики и ругань, слышал обеспокоенный шепот друзей. Снова и снова он проваливался в черное забытье, но каждый раз приказывал себе держаться. Раненный, может смертельно, он не желал умирать. Он начал дело и хотел довести его до конца. Дав обещание, он боялся нарушить его больше смерти.

Только от огнестрельных ранений не отмахнешься, и Кильон слабел. В редкие моменты просветления он понимал, что друзья в отчаянии. Еще Кильон понимал, что лучшие человеческие лекарства ему не помогают.

Он снова впал в забытье, а когда очнулся, перед ним маячил чей-то силуэт.

– Кильон, идиот несчастный, что же ты молчал?!

– Потому что мы могли повернуть назад. – Собственный смех удивил Кильона.

– Из-за твоей раны?

– Да, я так подумал.

– Только не со мной! Мы так далеко зашли, что я лучше на месте тебя пристрелила бы.

– Значит, не зря я молчал?

Мерока посмотрела в сторону. Пара в комнате не осталось, но Кильон то и дело терял ее из вида.

– Нашли его сумку?

– Да, вот она.

Кильон увидел забинтованного призрака, который, здравому смыслу вопреки, оказался Куртаной. Ясно, у него галлюцинации. Разве Куртане с ее ранениями под силу встать с кровати? Значит, он бредит… Но, несмотря на его мысли, призрак стал материальнее. Он приблизился к Кильону и негромко заговорил:

– Кильон, слушай внимательно. В твоей сумке наверняка есть лекарства, которые тебе помогут. Ты должен сказать, какие именно и что с ними делать.

– Бесполезно, – ответил Кильон, улыбаясь настойчивости призрака. – Внутреннее кровотечение. Тут ничем не поможешь.

– Разве я официально освободила тебя от обязанностей доктора «Репейницы»?

Стало быть, и призраки ошибаются. Этому невдомек, что случилось накануне ночью. Жаль разрушать иллюзию, но Кильон проговорил:

– «Репейницы» больше нет. Она сгорела.

– Да, верно. Только это не важно, если мой экипаж со мной и хоть одному его члену нужен доктор. Вот сумка, вот лекарства. Говори, что мне делать.

– Тут ничего не поделаешь.

Спокойный голос превратился в рычание:

– Я Куртана, капитан ударной разведгруппы «Репейница». Ты мой корабельный доктор, я приказываю тебе лечить себя.

Кильон снова засмеялся, на сей раз над своим невольным желанием подыграть глупому спектаклю.

– Откройте сумку. Второй карман… – Он наблюдал, как Куртана роется в содержимом. – Да, этот. Вытаскивайте пузырьки.

Куртана подняла их так, чтобы видел Кильон:

– Скажи, который нужен?

– Тот, что справа. Справа от меня. Теперь найдите чистый шприц и снимите колпачок с иголки.

И Кильон провалился в забытье. Очнувшись через несколько вечностей, он увидел, что Куртана погрузила иглу в пузырек.

– Сколько набирать, доктор?

– До первого деления. Нащупайте у меня вену и… – Он снова потерял сознание.

В этот раз Кильон пришел в себя быстрее прежнего и реагировал острее на все, включая боль от укола. Поразительно, но Куртана по-прежнему была рядом и разговаривала с ним.

– Лекарство я вколола, – объявила Куртана. – Надеюсь, этого хватит. Если нет, скажи, что еще мне сделать. Боюсь, я лишь через несколько часов найду приличного хирурга.

Впервые после смерти Тальвара Кильон почувствовал, что способен мыслить рационально.

– Как вы себя чувствуете, капитан?

– Лучше, чем мой корабль.

– Зря вас из лазарета выпустили.

– Они не хотели. Но вы тут подняли такой шум, что лазарет перестал казаться самым безопасным местом в городе. – Куртана глянула через плечо. – Вижу, счеты с Тальваром ты свел.

– Свел. Только его долг перед Клинком смертью не погасить. Он украл препарат, за доставку которого ройщики отдали жизни и корабли. Что творится в городе сейчас?

– Переходный период, – думаю, лучше назвать его именно так. Мои люди убеждают милиционеров сдаться и перейти на нашу сторону. Надеюсь, большинство милиционеров – продажные головорезы, которые не упустят своего шанса.