у подъезда было прикреплено такое несметное число табличек с названиями фирм, что автору дилогии «Отдаться и умереть» показалось, будто он попал в колумбарий. «Оф. 67» располагался на третьем этаже, в чуланчике, где в лучшие времена, видимо, хранился инвентарь уборщицы: ведро, швабра и тряпки. В комнатке едва умещались канцелярский стол, кресло и старенький компьютер с принтером, древним, как печатный станок Гуттенберга. За столом сидела Боледина и разглядывала свой брильянтик. Завидев посетителя, она поправила парик, приподняла со стола грудь и исказила лицо приветливостью. Писатель смущенно объяснил цель своего визита и показал письмо.

– Ах, Андрей Львович, господи, не узнала! – всплеснула она руками. – Давно мечтаю с вами познакомиться.

Далее нежным голосом распространителя пищевых добавок сверхсрочница стала объяснять, что будущий справочник поступит во все книгохранилища мира, и даже в Библиотеку Конгресса США, и что Кокотов крайне удачно зашел, так как с понедельника в связи с подорожанием полиграфических услуг оплата будет приниматься только в евро.

– Понимаете?

– Понимаю…

– Фотография будет, конечно, цветная? – спросила она. – Такой мужчина!

– Хотелось бы… – пробормотал опешивший литератор.

– Тогда выйдет тысяча сто. Снимок и биография у вас с собой?

– Не-ет…

– Могу составить текст с ваших слов прямо сейчас. – Она подвинула к себе клавиатуру, залитую кофе и засыпанную сигаретным пеплом. – И сфотографировать. – Боледина извлекла из стола старенькую «мыльницу». – Выйдет на круг тысяча триста. Согласны? Вы, кстати, что пишете?

– Да так, разное…

– Это очень хорошо! Жанровое разнообразие – признак дарования. Кстати, три экземпляра справочника вы можете приобрести для себя с пятидесятипроцентной скидкой всего за сто баксов каждый, но, естественно, с предоплатой. Выходит всего-то тысяча шестьсот. Правда, недорого?

– Недорого… Но я… не взял с собой наличные…

– Ничего, в универсаме есть банкомат. Пять минут ходьбы. У вас какая карточка?

– Золотая… – зачем-то соврал писатель.

– Тем более, – кивнула Боледина, поглядев на посетителя с легким сомнением. – Но учтите, я сегодня до шести, завтра мы целый день хороним Михалкова, а с понедельника переходим на евро. Не опоздайте!

– Нет-нет… Я туда и обратно, – пообещал Андрей Львович и, ежась под недоверчивым взглядом прохиндейки, покинул каморку.

На самом деле он отправился не за деньгами, которых у него не было, а в Дом литераторов, чтобы навести справки о «мопсах». Ему повезло: в нижнем буфете тосковал поэт-переводчик Георгий Алконосов, с которым он когда-то дружил и даже пригласил на свадьбу, где Жора чуть не подрался с Меделянским, заявив, что тот спер своего Змеюрика из гуцульского фольклора.

Алконосов одиноко сидел с полупустой бутылкой пива, ожидая, пока кто-нибудь нальет. А когда-то ведь процветал и даже несколько раз одалживал Кокотову денег. Зарабатывал он тем, что сочинял актуальный народный эпос по заказу лимитрофов.

– По чьему заказу? – не понял Огуревич.

– Так называются недавно образовавшиеся государства, – пояснил, глядя поверх китайчатых очков, Жарынин. – Послушайте, Аркадий Петрович, если вы не знаете значение какого-то слова, неужели нельзя заглянуть в торсионные поля и выяснить?

– В принципе, конечно, можно, – вполне серьезно разъяснил тот. – Но для этого надо открывать биокомпьютер, выходить в информационное пространство, затрачивать витальную энергию… Проще заглянуть в словарь или спросить.

– Ясно, – кивнул режиссер. – Ну и что лимитрофы?

– Они стояли к Алконосову в очередь.

– Не понял! За чем?

– Я же сказал, за актуальным эпосом.

– Переведите! – наморщил лысину игровод.

…На республики Советского Союза суверенитет свалился внезапно и безвозмездно. Это как если в уличной лотерее вдруг выиграть экскаватор. Ты стоишь, чешешь затылок, а тебе настоятельно советуют: «Срочно забирайте, а то передумаем!» В общем, нужно строить независимое государство, а ничего нет – ни органов власти, ни законов, ни актуального эпоса…

– Постойте, как это нет эпоса?! Легенды-то у всех есть? – усомнился Жарынин. – В крайнем случае сказки…

– Так я же, Дмитрий Антонович, говорю об актуальном эпосе! Обычный эпос есть почти у всех. Но с кем сражались легендарные герои? С драконами, джиннами, дэвами, змиями, циклопами, чудами-юдами… А для нового государства нужен конкретный, объединяющий нацию эпический враг, гадивший народу на протяжении всей истории! Тут-то их и выручал Жора. За приличное вознаграждение, обложившись мифологическими словарями, монографиями, сборниками сказок народов мира, он в ударные сроки срабатывал белым стихом долгожданный актуальный эпос. Потом его скоренько переводили на национальный язык, записывали на овечьей шкуре, которую долго топтали ногами и прятали где-нибудь в кишлаке под кучей кизячных лепешек. А вскоре мимо этого кишлака случайно проезжала этнографическая экспедиция…

Алконосов зарабатывал большие деньги, ужинал в дорогих ресторанах, летал на экзотические курорты, менял женщин как сорочки. Погубила его, разумеется, жадность. Однажды сразу два молоденьких независимых государства, желая вступить в популярный военно-политический блок, озаботились актуальным национальным эпосом и обратились за помощью к Жоре. Московский ашуг радостно схватил оба заказа, но, будучи человеком запивающим, сил не рассчитал и к оговоренным торжественным датам, Дням независимости, не поспел, сочинив только один эпос. Как быть? Не возвращать же, в самом деле, аванс! К тому же нельзя огорчать юные, легко ранимые суверенитеты в канун торжеств. И Алконосов, поразмышляв, решил по-соломоновски. Так как все эпические герои восходят к общечеловеческим архетипам, а оба лимитрофа еще полвека назад были частями одной союзной республики, ничего страшного, если у двух братских народов окажутся похожие эпосы. Правда, кое-какие различия автор все-таки внести успел. Например, в первой поэме национальный герой Алтын-батыр бьется за свободу с кровожадными северными урус-дэвами, а во второй Тенге-багатур отстаивает независимость своего народа в схватках с ненасытными северными шурави-шайтанами. Любимую девушку одного зовут Зухра, а другого – Хузра. Ну и так далее…

Жора в срок сдал заказчикам готовые тексты, слупил сразу два гонорара, купил новую машину, разошелся с солисткой группы «Светящиеся» и собрался лететь на Кубу в обществе знаменитой теннисистки, которая при подаче мяча всегда вскрикивала, будто от внезапного оргазма. И тут случилось страшное! Президент одной молодой республики, выпускник МГУ и прямой потомок Тимура-завоевателя, пригласил на юбилейные торжества главу другого начинающего государства, питомца МГИМО и прямого потомка Чингисхана. И вот Чингизид, сидя в украшенном цветами оперном театре и храня на лице ничего не значащую восточную улыбку, рассеянно слушал праздничную кантату по мотивам алконосовского эпоса.

Музыку сочинил видный российский композитор Тихон Даров, знаменитый тем, что переделал оперу Глинки «Жизнь за царя» в одноактный балет, поставленный в Большом театре к 50-летию сценической деятельности его супруги балерины Ляли Витебской. Великая танцовщица исполнила в этом балете незабываемую партию Русской Смуты.

И вдруг Чингизид с изумлением обнаружил, что кантата слово в слово, за редкими исключениями, совпадает с эпосом его независимой родины. Зато полковник Смит, приглашенный на торжества и отвечающий в Госдепе за прозябание демократии на постсоветских просторах, услышав о «северных урус-дэвах», заулыбался