— Великанов приходил один или с кем-нибудь? — продолжал расспрашивать подполковник.

— С Эриком. Ну, прежним шофёром профессора. Этот Эрик приезжал с Валерием Платоновичем прошлой осенью. Великанов зашёл в дом, а профессор стал отчитывать Эрика.

— За что? — поинтересовался следователь.

— Я особенно и не вслушивалась. Помню только, что Валерий Платонович сказал сердито: «Опять накурился!» А Эрик смеётся, говорит: все, мол, в порядке, соображаю отлично. Профессор его предупредил: смотри, держись, травки навалом, контроль потерять над собой легче лёгкого.

— А дальше?

— Ну, я пошла к себе.

— В тот день Валерий Платонович ночевал дома?

— Не знаю. Я рано легла спать, а на следующее утро пошла на рынок… Поздно вечером профессор забежал ко мне, сказал, что завтра уезжает. Рассчитался. Вот и все.

Когда минут через сорок Кичатов вернулся в горуправление, они с Чикуровым обсудили результаты допроса Александропулос.

— Что же получается, — рассуждал Игорь Андреевич, — профессор съехал от неё двадцать третьего октября. Но остался в Южноморске, потому что через два дня вместе с Трешниковым искал утопленника с золотом… Выходит, просто переменил место жительства? Почему?

— Все может быть. Жур в настоящее время в аэропорту, выясняет: вдруг Валерий Платонович и Ореста Сторожук отбыли самолётом?

— А если поездом?

— Установить это будет куда сложнее, — ответил Кичатов. — Но не исключено, что они до сих пор здесь.

— Александропулос запомнила номер его «Волги»?

— Ничего она не помнит, — махнул рукой Дмитрий Александрович. — Наверное, действительно склероз…

Затем разговор зашёл о бывшем шофёре Эрике, появившемся у профессора вместе с Великановым.

— Итак, в деле появилось ещё одно лицо, — сказал Кичатов. — Мы предъявили Александропулос для опознания фотографии утопленников. Эрика среди них нет. Да, фамилию шофёра она тоже не знает.

Чикуров нарисовал на их рабочей схеме новый круг, вписав в него имя «Эрик», и поставил возле него знак вопроса.

— Пока этот шофёр для нас — табуля раза[5], — заметил он.

— Не совсем, — возразил подполковник. — Вспомните, за что ругал его Валерий Платонович?

— Вы имеете в виду слово «накурился»?

— Вот именно! Совершенно очевидно, что парень наркоман! И, скорее всего, его приход к профессору связан с наркотиками. Помните, профессор сказал: травки много? Речь, вероятно, шла о гашише.

— Думаю, вы правы, — согласился Чикуров. — Кстати, о дурмане. Когда вы поехали на улицу Пришвина, я связался с Барнаулом и получил любопытную информацию…

— Ну-ну? — загорелся подполковник. — Какую?

— Привалов, оказывается, был не только «облепиховым» королём, но и, так сказать, «гашишным». Выяснено, что он поставлял зелье в Москву, Ленинград и даже в Прибалтику…

— Сам возил?

— Иногда — сам, иногда к нему приезжали перекупщики, конечно, особо доверенные люди.

— А кто именно?

— Устанавливают… Знаете, о чем я подумал? А что, если и Великанов — один из них?

— Из чего вы исходите? — спросил Кичатов.

— Ну, во-первых, он оказался здесь, в Южноморске, в одной компании с Приваловым. Во-вторых, Великанов дважды за этот год побывал в Барнауле. Правда, по линии общества книголюбов, но это могло быть просто прикрытием… И третье: с чего это вдруг Великанов примчался из Таллинна в Южноморск? У него там ответственная роль, и перерыв между съёмками всего три-четыре дня…

— Думаете, он прилетел сюда к Привалову за очередной партией гашиша?

— А вы считаете это предположение неправдоподобным? — вопросом на вопрос ответил руководитель следственной группы.

— Нет, не считаю, — сказал Кичатов. — Тем более что Великанов прихватил из Москвы все деньги, доставшиеся ему в наследство.

— Вот-вот! — поднял палец Чикуров. — А в его сумке осталось всего пять тысяч! Не исключено, что он уже расплатился за товар. Вспомните, от его приезда до смерча прошло всего часов восемь… Куда можно за такое время ухнуть более сорока тысяч?

Зазвонил телефон. Это был Жур.

— Игорь Андреевич, Ореста Сторожук согласно документам Аэрофлота улетела в Трускавец двадцать третьего октября. А вот насчёт профессора — глухо. Если бы мы знали его фамилию!

— Что поделаешь, — вздохнул Чикуров. — Попробуйте установить номер его машины.

— Я беседовал с дочками Александропулос — увы, они тоже не помнят. По-моему, их больше интересовала не «Волга» профессора, а шофёр Вадим… Закрутил обеим сестрицам головы.

— Постойте, постойте! — ухватился за эти сведения Чикуров. — Он небось оставил хозяйкиным дочерям свои координаты?

— Малый себе на уме! Пофлиртовал с девицами — и был таков! Ни адреса, ни фамилии не сообщил, — ответил капитан.

— И с чего это они с профессором развели конспирацию? — в сердцах произнёс Чикуров.

— Да уж, видимо, неспроста… В общем, Игорь Андреевич, имеется мыслишка. Этот Валерий Платонович на машине, так?

— Ну?

— Значит, съехав от Александропулос, он мог обосноваться в одном из кемпингов. Хочу это проверить.

— Мысль дельная, — одобрил руководитель следственно-оперативной группы.

Закончив разговор, Чикуров передал его содержание Кичатову.

— Боюсь, что сей учёный муж давно уже навострил лыжи из Южноморска, — сказал подполковник. — А ведь он наверняка мог бы открыть нам, что произошло на Чернушке в ночь, когда там прошёл смерч. Нужно его искать!

— Думаю, дорожку к нему может указать Ореста Сторожук. Другого способа пока не вижу.

— Пошлём в Трускавец Виктора Павловича, — предложил подполковник. — Адрес Оресты Сторожук имеется.

— Да, Журу надо лететь туда немедленно, — кивнул Игорь Андреевич. — А вы, Дмитрий Александрович, отправляйтесь в Таллинн. Не исключено, что помимо киносъёмок Великанов занимался там делами, весьма далёкими от искусства.

— Ясненько, — ответил Кичатов. — А вас не удивляет поведение режиссёра, директора фильма? Ведь Великанов не какой-то там статист — главную роль исполняет! По-моему, должен был кто-нибудь приехать из съёмочной группы, в крайнем случае — звонить, узнавать, что с ним! А из Таллинна был всего один звонок, и больше ни слуху ни духу.

— Да, Дмитрий Александрович, вы правы, это несколько странно. Короче, езжайте в кассы Аэрофлота и берите билет.

В столицу Эстонии Кичатов прилетел одиннадцатого ноября, под вечер, устроился в гостинице «Ранна», расположенной почти у самого берега залива.