Тем не менее Нокс Д’Арси был заинтригован предложением Китабги. Он изучал находки французских геологов, которые работали там около 5 лет, и исследования доктора Бовертона Редвуда, ведущего эксперта Британии в области нефти, автора пособий по использованию, хранению, транспортировке нефти и продуктов из нее[1368]. В то же самое время Китабги уверял Драммонда-Вульфа, что эти исследования совершенно не нужны, утверждая, что «мы находимся в месте, где хранятся неисчислимые богатства»[1369].

Нокс Д’Арси был достаточно заинтересован тем, что он читал и видел, чтобы заключить сделку с теми, кто смог бы помочь получить у шаха концессию, а именно с Эдуардом Коттой, который служил агентом де Рейтера и потому был достаточно известен в Персии, а также самим Китабги. Драммонду-Вульфу также было обещано, что проект будет успешен и принесет большую прибыль. Нокс Д’Арси связался с Министерством иностранных дел, чтобы получить одобрение проекта, и должным образом снарядил своего представителя Альфреда Мариотта в Тегеран для обсуждения сделки с официальным письмом.

Письмо само по себе имело небольшую ценность, но его предъявитель должен был получить любую необходимую помощь. В мире, в котором любой символ может быть истолкован неправильно, подпись министра иностранных дел была мощным инструментом, показывающим, что за инициативой Нокса стоит британское правительство[1370].

Мариотт с удивлением рассматривал персидский двор. Трон, писал он в своем дневнике, полностью инкрустирован бриллиантами, алмазами, сапфирами и изумрудами, а по обеим сторонам от трона стояли украшенные драгоценными камнями птицы (не павлины). Также он отметил, что шах – «очень хороший стрелок»[1371].

На самом деле основная часть настоящей работы была проделана Китабги, который сумел обеспечить поддержку всех главных министров и придворных шаха, не забыв даже о личном слуге, который приносил шаху трубку и утренний кофе. Другими словами, он их подкупил. Как было доложено Ноксу Д’Арси, дела шли достаточно хорошо, было похоже на то, что персидское правительство даст концессию на нефть[1372].

Процесс получения разрешения посредством переписки был сложным. Неожиданные препятствия появлялись из ниоткуда, вынуждая связываться с Лондоном, чтобы обратиться к Д’Арси за советом и получить разрешение на дальнейшие траты. «Надеюсь, вы одобрите, так как отказ равнозначен краху всего дела», – предупреждал Мариотт. «Не стесняйтесь говорить, если я могу как-то помочь с этим делом», – последовал ответ[1373]. Нокс Д’Арси свободно распоряжался деньгами и желал сделать все, чтобы получить то, что он хочет. Сложно сказать, когда появились новые требования и были даны обещания настоящим бенефициарам. Появились слухи, что русские прослышали о переговорах, которые должны были быть секретными. Были приложены определенные усилия, чтобы сбить их со следа[1374].

Затем просочилась информация о том, что (пока Мариотт был на званом обеде) шах подписал соглашение. «В обмен на 20 000 фунтов и эквивалентное количество акций, которые подлежали оплате после образования компании, а также с учетом выплаты 16 % годовых от чистой прибыли». Нокс Д’Арси, которого описывали как человека «с независимыми средствами, проживающего в Лондоне, Гросвенор сквер, 42», получил полные права. Ему на 60 лет были дарованы исключительные привилегии искать, владеть, эксплуатировать, развивать и подготавливать для продажи натуральный газ, нефть, битум и озокерит на территории всей персидской империи. В дополнение он получил эксклюзивные права на прокладку труб, строительство складских помещений, нефтеперерабатывающих заводов и насосных станций[1375].

Последовавшее за этим официальное королевское объявление гласило, что Нокс Д’Арси и его наследникам было даровано «полное право и свобода на исследования и сверление персидской земли на любую глубину», а также шах просил «чиновников этого благословенного королевства» помогать человеку, который пользуется «благосклонностью великого двора»[1376]. Ему вручили ключи от королевства, и вопрос заключался в том, найдет ли он замок.

Опытные наблюдатели из Тегерана не были в этом убеждены. Даже если нефть будет найдена, как отмечал сэр Артур Хардинг, британский представитель в Персии, основные проблемы впереди. Стоило помнить, что земля Персии, есть в ней нефть или нет, усыпана таким количеством обломков коммерческих и политических схем, что нельзя предсказать судьбу этого предприятия[1377].

Возможно, шах тоже ставил на то, что из этого мало что выйдет и он просто получит авансовые платежи, как и всегда. Несомненно, экономическая ситуация в Персии в этот период была тяжелой, правительство столкнулось с серьезным дефицитом бюджета. В результате пришлось сглаживать углы, чтобы достать деньги из глубоких карманов Нокса Д’Арси. В это же время началось волнение в Министерстве иностранных дел Британии, где в последнее время уделялось гораздо меньше внимания новым концессиям, чем Тегеран уделял внимание Лондону и, хуже того, Санкт-Петербургу перед началом Первой мировой войны.

Россия плохо отреагировала на известия о концессии, полученной Ноксом. Как бы то ни было, им почти удалось сорвать куш, когда шах получил личную телеграмму от царя, в которой он просил его не продолжать данное предприятие[1378]. Нокс Д’Арси был весьма встревожен заявлением, что русские оскорблены соглашением, согласно которому северные провинции отдавали под его контроль. Его беспокоило то, что они могут быть исключены из соглашения, чтобы не обидеть могущественного северного соседа. С точки зрения Лондона, беспокойство заключалось в том, что Россия может компенсировать свои потери, договорившись с шахом и его ближайшим окружением[1379]. Как предупреждал лорда Лансдауна представитель Британии в Тегеране, присуждение концессии может быть чревато политическими и экономическими последствиями, в том случае если будет найдена нефть в приличном количестве[1380]. Ни для кого не был секретом тот факт, что давление усилило соперничество за влияние и ресурсы в Заливе.