— Мы должны быть готовы к их приходу, — подхватил Вишарт. — Мы должны забыть прежнюю вражду и работать сообща под руководством нашего хранителя.

Мужчины энергично кивали, одобряя план Уоллеса и соображения, высказанные епископом.

В это самое мгновение Роберт заметил, что Джеймс Стюарт обернулся к нему. Он вздрогнул, поняв, что настал решающий момент, когда сенешаль кивнул ему. Прежде чем кто-нибудь успел заговорить снова, Роберт вышел из толпы и направился к Уоллесу, оставив своих людей удивленно смотреть ему вслед.

— Мы решили избрать этого человека нашим хранителем, — охрипшим от волнения голосом произнес Роберт, показывая на Уоллеса. — Но он всего лишь сын рыцаря.

— Вы смеете возражать против его избрания? — требовательно окликнул его Адам.

Остальные насмешливыми и презрительными выкриками поддержали его.

— Совсем напротив, — ответил Роберт. — Я всего лишь предлагаю, чтобы человек, добившийся того, чего сумел достичь Уильям Уоллес, человек, ставший единственным хранителем Шотландии, носил титул, соответствующий его доблести и отваге. — Он повернулся лицом к толпе. — Я, сэр Роберт Брюс, граф Каррик, готов оказать Уильяму Уоллесу честь и произвести его в рыцари. — Он взглянул на Уоллеса. — Если он согласен преклонить передо мной колено.

Слабые возражения утонули в радостных воплях сторонников Уоллеса. А лидер повстанцев не сводил взгляда с Роберта. Долгое время казалось, что он так и останется стоять неподвижно. Наконец, когда аплодисменты сменились настороженной тишиной, Уоллес шагнул к Роберту. Лицо его было непроницаемо. Но он едва слышно пробормотал несколько слов, и Роберту пришлось напрячь слух, чтобы расслышать их.

— Я все равно не стану вашим поклонником.

Но, обнажая меч, чтобы посвятить в рыцари Уильяма Уоллеса, опустившегося перед ним на одно колено, Роберт понимал всю силу и значимость этого жеста. Поймав ненавидящий взгляд лорда Баденоха, стоявшего над ним на платформе, он увидел, что и Комин сознает это.

61

Всю весну и удушливо жаркое лето Англия готовилась к войне. Из дворца во все стороны летели королевские приказы, призывающие мужчин на службу, от знатных лордов со своими дружинами до последнего бедного пехотинца в шерстяной тунике с охотничьим ножом. По всему королевству собирали арбалетчиков. На службу призвали даже охотников из Шервудского леса, и вербовщики исколесили вдоль и поперек всю северную Англию и графства покоренного Уэльса, набирая воинов для участия в конфликте. В результате повестки о призыве в пехоту получили более двадцати пяти тысяч мужчин, включая большой контингент стрелков из длинных луков из Гвента.

Фермеры откладывали в сторону плуги, а кузнецы — молоты, чтоб взять в руки оружие. Молодежь, привлеченная обещанием высокого жалованья, с охотой шла на службу, вооружившись луками и стрелами. Штопались дублеты, шлемы очищались от ржавчины, латались кольчуги и точились мечи. В разгар лета на марш выступили валлийские пехотинцы, двигаясь нескончаемой вереницей вдоль побережья и переваливая через горные массивы Кадер Идриса и Сноудона, медленно, но неотвратимо приближаясь к Карлайлу и северной границе. Королевские чиновники наведывались в лабазы, пивоварни и на рынки, чтобы запастись пшеницей и овсом, закупить бочки с вином, пивом и солониной. Прочие припасы должна была поставить Ирландия. Торговые моряки Пяти портов работали не покладая рук, готовя корабли в Дувре, Рае и Хайте для транспортировки провизии. В Ла-Манше была организована морская блокада, чтобы не дать какому-нибудь французскому судну прорваться к шотландскому побережью. После неудачной кампании во Фландрии королю Эдуарду удалось заключить перемирие с королем Филиппом, но он все равно решил не рисковать. В конце концов, его воинственный и вероломный кузен и раньше имел обыкновение нарушать соглашения.

Все это время, пока готовились припасы, амуниция и вербовались солдаты, английские клирики тоже не теряли времени даром, раздувая пламя ненависти. В городах и деревнях по всей Англии именем Уильяма Уоллеса пугали детей, а взрослые приходили в ярость, слушая рассказы о том, как этот зверь в облике человеческом насиловал монахинь и ради развлечения пытал священников. Его налет на Нортумберленд оброс самыми невероятными подробностями. Говорили, что однажды кровожадные скотты заперли две сотни учеников в школе к Гексхаме, а потом подожгли здание. Говорили, что Уоллес смеялся, глядя, как в огне погибают дети. Его именовали не иначе как трусом, гнусным разбойником и убийцей. В Лондоне чучело Уоллеса, обряженное в короткую тунику горца, сожгли под восторженные вопли и улюлюканье взбешенной толпы.

По всем графствам разносился набатный звон, призывающий к оружию, и король Эдуард перенес свою резиденцию в Йорк. Здесь он выжидал, с непроницаемым выражением лица и в угрюмом молчании. Враждебность его баронов, вызванная развязанной им войной в Гаскони, улетучилась после сокрушительного поражения, нанесенного войскам Варенна и Крессингэма. Доблестные мужи Англии объединились в стремлении уничтожить Уоллеса и его армию крестьян, отомстив за гибель друзей и родичей, павших в бою на болотистых лугах у стирлингского моста. Повстанцы приходили и уходили, мятежи вспыхивали и гасли. Не в первый раз английская армия терпела поражение в бою, но масштаб этого разгрома поверг в шок даже бывалых ветеранов. Погибли тысячи пехотинцев и лучников, но вместе с ними пали и сотни рыцарей. Никто не требовал выкупа, никто не предлагал произвести обмен пленными. Благородные дворяне, которым редко грозила безвестная смерть на поле брани, вдруг лицом к лицу столкнулись с вероятностью того, что их будут убивать, как простых солдат. И эта перспектива приводила их в бешенство.

Для Эдуарда поражение стало особенно горьким. Его покорение Шотландии было одной из самых быстрых и легких кампаний, которые когда-либо предпринимались королями. Захватив Камень Судьбы, вынудив шотландских вельмож присягнуть себе на верность или заточив их в темницу, а потом и свергнув Баллиола, он, казалось, имел все причины торжествовать победу. Но Уильям Уоллес, которого он счел не заслуживающим внимания деревенским увальнем, разрушил все его радужные надежды. Его зловещая тень нависла над королевством, угрожая устроить англичанам новую Гасконь. Эдуард прекрасно понимал, что еще одна длительная военная кампания еще сильнее обозлит его баронов и заставит объединиться против него. Сейчас они поддерживали монарха, Круглый стол встал на его сторону, Рыцари Дракона жаждали крови, но что будет через пять месяцев или через год? Эдуарду не хотелось узнавать это на собственном опыте. Он вознамерился раз и навсегда покончить с Уоллесом и теми, кто примкнул к нему.

В начале июня рыцари собирались вместе со своими лордами под стенами замков, в окружении оруженосцев, знаменосцев и повозок с палатками и амуницией. В городах и деревнях вдоль северной границы мужчины целовали своих жен на прощание и уходили на рыночные площади, где формировались отряды солдат. Им раздавали полоски белой ткани с красным крестом Святого Георга, и мужчины с гордостью повязывали этот знак отличия повыше локтя. Нервные и возбужденные, особенно те, кто еще никогда не сражался на войне, они одергивали туники и подгоняли ремешки шлемов под командные окрики вербовщиков и шерифов. Вздымая дорожную пыль, потеющие и стонущие под палящим летним солнцем, эти отряды двигались на север, на соединение с армией валлийских пехотинцев, формирующуюся на границе.