24 февраля 1900 года Паоло Трубецкой был среди художников, подписавших протокол собрания участников выставок журнала «Мир искусства». Там он нашел своих единомышленников и восторженных почитателей. Игорь Эммануилович Грабарь, художник и искусствовед, писал в журнале «Мир искусства» о П. Трубецком: «…Он нашел возможным усомниться в непреложности истины, признающей форму в скульптуре величиной объективной, и попробовал взглянуть на нее с точки зрения впечатления — черта совершенно новая и скульптуре прошлого неизвестная»2.

28 февраля 1900 года утверждается проект памятника Александру III. П. Трубецкого представили вдовствующей императрице Марии Федоровне. Его брат Луиджи рассказал, как проходила церемония представления: «Паоло сделал легкий поклон, пожал ей руку и спокойно уселся на диван рядом с ней, не обращая внимания на ужас свиты. Потом ему объяснили, что он поступил против этикета, усевшись без приглашения. Императрице очень понравилась его простота и искренность»3.

Скульптор П. Трубецкой никаких указаний членов комиссии не признавал. Он работал, руководствуясь исключительно собственным художественным чутьем. За труд он запросил невиданный гонорар — 150 тыс. руб.4 Скульптор принял обязательство исполнить две модели: одну в натуральную величину к 1 января 1901 года, другую, увеличенную в размер памятника, — к 1 мая того же года. Им было выполнено несколько эскизов и моделей, причем некоторые из них в натуральную величину. Для них на Невском проспекте П. Трубецкому устроили громадный павильон. Натуральная модель, однако, была одобрена комиссией лишь 5 июля 1901 года. В ответ на упреки в медлительности скульптор заявил, что «…лучше сделать памятник позже, но хорошо, чем к сроку, но скверно»5.

Работа над монументом затянулась на несколько лет. С. Ю. Витте, который все время вел финансовую часть проекта, был уже и не рад своей затее — настолько трудным в общении оказался скульптор. 1 февраля 1902 года член комиссии граф И. И. Толстой писал С. Ю. Витте: «Придирчивость Трубецкого и все возрастающие требования его служат для меня показателем его неуверенности в собственном умении совладать с новой для него задачей — выполнения колоссальной статуи. Наблюдая за ходом работ Трубецкого, я должен признать, что еще не видел такого отсутствия технического знания, такого безразличия к элементарным приемам своего мастерства: все заменяется талантом… Он слишком самолюбив, чтобы соорудить статую, которая ему не понравилась бы, но, с другой стороны, отказаться от работы или пригласить помощника, который проверил бы пропорции и анатомическую правильность работы, мешают сомнения и страх перед разговорами»6.

Творческие замыслы П. Трубецкого наполнили С. Ю. Витте чувством глубокого скепсиса. На первых порах с ним был солидарен и великий князь Владимир Александрович, почетный председатель Академии художеств. Как-то раз он сказал С. Ю. Витте, что никогда не позволит выставить на всеобщее обозрение этот памятник — карикатуру на его брата. Однако впоследствии, когда работа художника приобрела уже законченные очертания, великий князь переменил мнение, заявив, что в памятнике есть что-то привлекательное и чарующее. «Я очень люблю жизнь, не засушенную научными домыслами, — говорил П. Трубецкой, — и эта любовь лежит в основе моего труда… Я не понимаю, как можно срисовывать портрет. Портрет не должен быть копией. В глине и на полотне я передаю идею данного человека, то общее, характерное, что вижу в нем»7.

Моделью скульптору служил фельдфебель Павел Пустое, фигурой напоминавший императора Александра III. В 1906 году модель, увеличенную и подготовленную для отливки, проработал сам скульптор. Основные работы по отливке статуи, подготовке площадки для установления пьедестала были завершены к 1908 году. Отливал памятник литейщик из Турина Эмилио Сперати. Затем выполнялся пьедестал.

С устройством пьедестала оказалось много хлопот. Сначала его собирались исполнить в виде глыбы, подобно тому, как это было сделано Э. Фальконе, затем вернулись к первоначальному художественному решению, принадлежавшему архитектору Ф. О. Шехтелю. Оно оказалось идеальным.

Российские искусствоведы указывают, что памятник Александру III создавался как некий антипод знаменитому памятнику Петру I. «И всадник, и конь — все служит этому противопоставлению, — читаем в книге академика Д. В. Сарабьянова. — Конь не взмывается вверх и вперед, врезаясь в окружающее пространство, а стоит на месте, тупо упирается, наклонив голову. Всадник под стать коню: он не пружинит, не взлетает вместе с ним, а оседает всей тяжестью своего тела на лошадиную спину, фиксируя свою неподвижную позу стременами. Типичный для всех работ Трубецкого „слой земли“ на этот раз положен на невысокий гранитный постамент, выдержанный в форме строгого параллелепипеда, и сливается с ним. В этом приеме использования земного слоя, к тому же бугристого и „шершавого“, равно как и в общей остроте взгляда, в постижении характерных особенностей интерпретируемого явления, в фиксации мгновенного, переходящего в застылое, остановившееся, — во всем этом ощущаются следы импрессионистического мышления»8.

Открытие монумента состоялось 23 мая 1909 года. Его общая высота составляла 8 м 79 см (статуя 5 м 35 см, пьедестал 1 м 24 см). На отливку, которая длилась около полутора лет, ушло 8 т зеленой художественной бронзы. Толщина стенок монумента достигала 1 см. Гипс и пластилин доставлялись из Парижа, глина — из Полюстрова. На пьедестал ушло 4 гранитных монолита, под фундамент было забито около 300 свай. На лицевой стороне пьедестала красовалась надпись: «Державному основателю великого Сибирского пути»9.

Главному «куратору» работ — С. Ю. Витте — произведение Паоло Трубецкого в его окончательном виде решительно пришлось не по душе. В воспоминаниях он пишет, что долго размышлял: идти на открытие памятника или не идти. Приняв положительное решение, он приехал к месту торжества в 10 часов утра, за два часа до начала церемонии. Он, как сообщает граф И. И. Толстой, наблюдавший его в эти часы, «до комизма» волновался вопросом, понравится ли памятник, и граф как мог успокаивал его.

Торжество удалось на славу. Императору Николаю II памятник понравился, и он с присущей ему сердечностью благодарил за труды всех членов комиссии. Понравилось сооружение и вдовствующей императрице Марии Федоровне. Лишь народ был, очевидно, не в восторге — повсюду раздавались неодобрительные высказывания, а один подвыпивший мастеровой во всеуслышание заявил: «Какой это царь? Это извозчик, в извозчичьей шапке и сидит на ломовой лошади»10.

Члены Академии художеств — А. М. Опекушин, И. И. Толстой, Р. Р. Бах — на все лады хулили памятник. Зато приверженцы новых направлений в искусстве просто захлебывались от восторга. В номере 7–9 за 1909 год журнала «Золотое руно» появилась рецензия, где говорилось: «…Памятник Александру III на Знаменской площади являет собой великое торжество русского искусства… невыносимы для глаз стали Клодты и даже дивный Фальконе отошел в подобающую ему историческую перспективу. Настолько творение Трубецкого зовет к будущему»11.

П. Трубецкому удалось добиться необыкновенной выразительности скульптурной формы. Зритель физически чувствует, как грузный седок подался назад, а тело лошади еще сохраняет свою инерционную силу. Скульптор искренне заявлял, что он абсолютно чужд политике и бессмысленно искать в его работе какой-либо скрытый подтекст. О своем замысле и его реализации он говорил: «Я хотел в образе Александра представить великую русскую мощь, и мне кажется, что вся фигура императора на моем памятнике воплощает мою основную мысль»12. П. Трубецкой в своем искреннем желании отобразить в памятнике «великую русскую мощь», по-видимому, сам того не желая, поставил очень существенный вопрос13. Ответа на него он не давал — этим уже много десятилетий занимаются зрители.