другу то, что касается общих интересов. Там не нужна репутация – доверием пользуется каждый. В личной сфере информация не касается общих интересов, а значит она не раскрывается. Но в нынешнем обществе – все наоборот. Секреты фирмы скрываются и от конкурентов и от акционеров, вся ценная информация передается по персонализированным, открытым для своих каналам, позволяя конвертировать социальный капитал в материальный. Внутренняя "открытость" группы основана на системе неформальных, закрытых от посторонних связей, и не имеет ничего общего с этикой. Действия во имя группы обязательно вознаграждаются материальными благами или, на худой конец, уважением или статусом. Этичная публичная сфера эквивалентна рассасыванию такого "капитала" как можно шире, вместе с ростом коллектива до бесконечности и формирования единого для всех этического поля. Свобода и капитал, любой, несовместимы.

Иногда, добавляя путаницы, социальным капиталом ученые называют и нормальное человеческое доверие, которое внезапно находят там, где его не ожидают – среди посторонних. Конечно, найденные таким образом посторонние все равно оказываются членами коллектива, только теперь очень большого – страны или нации. Т.е. это чувство общности, возникающее у людей похожей культуры и облегчающее сотрудничество, можно сказать – культурный потенциал, сформировавшийся исторически и ничего общего с личными отношениями не имеющий. Такие чувства, если они нейтральны и беспристрастны, максимально близки к обьективной этике, по крайней мере для нашего времени. Данный вариант путаницы можно обьяснить контрастом этой зарождающейся этики с ксенофобией, враждебностью и недоверием, все еще практикуемым к инородцам, иноверцам и иным иным. Может, оттого ее и хочется назвать "капиталом"? Впрочем, бывает, чувство общности населения небольшой страны позволяет ее гражданам неформальные личные договоренности и остальную коррупцию. Тогда это вполне подходящее название.

Подобное чувство общей культурной, этической или религиозной идентичности, кстати, вполне может и правда породить какой-нибудь "капитал", если оно облегчает формирование неформальных личных связей, дискриминирующих по отношению к чужакам. Это особенно заметно в случае диаспор выживающих в чуждой среде. В культуре некоторых из них так укоренилась групповая мораль, что они даже имеют особые языки для своих и чужих. Но если нет дискриминации, если культура не позволяет поступать неэтично и оказывать предпочтения – нет и капитала. Да и откуда ему тогда взяться? Капитал – потенциальная выгода, в то время как способность к доверию и сотрудничеству – уже этика.

Отношения любых социальных капиталистов обьединяют в себе черты, присущие и личным, и безличным отношениям. Доверие, некоторая предрасположенность к первоначальному мелкому альтруизму или вступительной жертве, чувство причастности, помогающее организовать кооперацию и неформально решить возникающие проблемы – это все от личных отношений. Абсолютный приоритет собственной выгоды, необходимость согласования интересов и строгого баланса – от публичных. И это последнее говорит о том, что личные отношения в таких структурах играют вторичную роль. Они могут привести к отчуждению, но они не могут привести к истинному альтруизму. Они лишь понижают издержки, они просто выгодны, как могут быть выгодны любые коллективные действия. И поэтому же они в конце концов обречены. В то время как личные отношения остаются с нами навсегда, их использование в целях выгоды противопоказано с любой точки зрения – и со стороны самих личных отношений, и со стороны обьективной этики.

15 Сети связей

– Компания

Вас, друзья, вероятно уже давно посетил резонный вопрос. В публичной сфере люди не действуют в одиночку. И кооперация, и конкуренция предполагают обьединение, балансирование личных и коллективных интересов. Как же тогда отделить личное в публичной сфере? Как выявить групповую мораль? Как отличить сеть личных связей, разрушительную для этики, от, например, круга сотрудников одной компании, необходимого для ее существования – ведь и те, и другие знакомы, доверяют друг другу, имеют общую цель, озабочены личной выгодой и конкурируют с другими коллективами?

Начнем с первого, очевидного признака – формы взаимодействия членов коллектива, способа обмена ценностями. Сеть – это неформальный обмен, предполагающий ту или иную степень альтруизма. Компания, как и вся публичная сфера – это договор, т.е строго формализованный, оговоренный до деталей обмен, не предполагающий никакого альтруизма. Умышленный конфуз не рассматриваем. Способ обмена определяет и способ образования коллектива. Сеть пополняется неформально, вступить туда можно только завязав знакомство, заручившись рекомендацией и/или внеся ценность авансом с целью получения необходимого доверия. Компания с другой стороны принимает тех, кто ей обьективно требуется, оплата внесенных ценностей пропорциональна вкладу, а личные связи внутри компании являются надстройкой над формальными.

Однако допустим, что компания, несмотря на свою формальность, принимает на работу только тех, кто нравится лично руководству. Тогда мы вынуждены сказать, что это не компания, а полу-/квази-/какбы-формальная структура, а ее сотрудники составляют клан, орден, ложу или еще какую-то неэтичную группу. Но что если компания открыто формулирует дискриминационные нормы приема? Разве не может существовать компания куда принимают только черных? Женщин? Толстяков? Тогда ответ зависит от цели компании. Если эта цель оправдывает дискриминацию, т.е. последняя обьективно необходима – скажем, фольклорная кино-труппа, женская баня или балет толстых – тогда проблем с этикой не видно. А если нет – истинные цели компании расходятся с формальными, и значит мы имеем таки дело с какбы-формальной структурой. А вдруг так случилось, что формальная цель компании честно заявлена – борьба за интересы определенной группы, скажем полных негритянок? Тогда мы, во-1-х, вынуждены отметить факт вопиющей групповой морали и вытекающей дискриминации в целях компании, а во-2-х, нам придется признать, что хоть туда и принимают только членов группы – дискриминации в приеме на работу нет.

Наконец допустим ради научной полноты, что компания/ассоциация работает строго формально, принимает всех желающих и честно заявляет свою цель – защита их интересов. Личное тут исключено и мы остаемся один на один с… чем? С этикой коллектива. Ведь защищать интересы можно по-разному. Обычно как? Есть ассоциация производителей, есть ассоциация потребителей. И есть бесконечная война за право монопольно/монопсольно устанавливать цены. Можно ли тут говорить о групповой морали? Увы, да! Вот если бы эти группы не воевали, а сотрудничали, компетентно представляя интересы всех членов общества и стараясь найти ради общего блага этичный компромисс, это было бы нечто совсем другое. Нечто из прекрасного далёка.

Таким образом, определяющим фактором в вопросе групповой морали является цель коллектива. Целью группы, будь она формальна или нет, является победа группы, т.е. ее желательно вечное существование, приносящее какую-либо, необязательно материальную, пользу членам. Целью компании является ОБ, реализуемое посредством производства некого полезного продукта (как конечного, так и технологий, правил и норм). Если же