Одежда врагов вспыхнула, но солдат не обратил на это внимания. Он намеревался прикончить Дэна. Если не зарезать, так задушить. Однорукий был решительно против.

Резким ударом культи он сбил вцепившиеся в глотку пальцы. Противник на долю секунды ослабил напор, и этого было достаточно, чтобы Дэн перехватил кисть его руки и жестоко, до хруста в суставе, вывернул ее. Нож выпал, а однорукий извернулся, как уж, и переместился на спину охранника. На лету поймал клинок и размашистым движением рассек врагу горло. Пульсирующая струя крови хлестнула по полу и зашипела в жарком пламени.

Спустя секунду Дэн уже выскочил из тюремной избушки, прихватив по дороге лучемет агонизирующего солдата. За его спиной разгорался пожар, который уже привлек внимание часовых. Отовсюду слышались крики, а по единственной улице метался прожекторный луч, включенный на сторожевой вышке.

Дэн мысленно вынес себе благодарность за удачно организованную суматоху и, почти не таясь, направился к жилищу палача, дорогу к которому знал слишком хорошо. Она снилась ему почти каждую ночь. И теперь он спокойно шел по ней, удивляясь тому, как далеки ночные кошмары от реальности. Он не испытывал страха и ненависти, и вперед его вела не жажда мести. Нечто большое и теплое согревало ему сердце. Он ощущал в своем теле какую-то невероятную силу, которая делала его непобедимым и не давала врагам увидеть его. Никто не обращал на него внимания. Все были слишком увлечены тушением пожара. Это было первое интересное событие, которое случилось здесь после гибели крейсера, и обитатели лагеря стремились принять в нем посильное участие.

Денис благополучно добрался до домика, в котором ему довелось пережить столько мучений. У дверей, как и положено, дежурил караульный. Он меланхолично раскуривал трубку и с интересом наблюдал за суетой, царящей вокруг полыхающей тюрьмы. Он даже не посмотрел в сторону Дэна и дал ему возможность подойти вплотную. Это было последней ошибкой, которую солдат совершил в своей жизни. Тихий хлопок бластера, и однорукий, ловко подхватив обмякшее тело, втолкнул его внутрь домика и аккуратно закрыл за собой дверь. Несколько секунд он напряженно вслушивался, но в помещении было тихо и темно. Как в гробу.

Однорукий пошарил по телу убитого им солдата и быстро нащупал зажатую в его руке зажигалку. Щелкнул пьезоэлемент, и чахлый язычок пламени осветил комнату.

Палач Никто стоял посередине просторного помещения и закрывал лицо худой костлявой рукой.

— Не надо, — попросил он. — Потуши свет. Мне больно.

— Когда мне было больно, ты не услышал мои мольбы, — прохрипел однорукий, приближаясь к своему мучителю. Бластер Дэн засунул к себе за пояс. В нем сейчас не было никакой необходимости. Вполне хватало зажигалки.

— Я выполнял свой долг, — произнес палач, отступая назад и прижимаясь спиной к бревенчатой стене.

— Я тоже выполню свой долг.

Дэн вплотную подошел к профессиональному истязателю и, безжалостно оторвав его ладони от лица, поднес пламя вплотную к его носу. Огромные глаза палача наполнились ужасом. Прозрачные веки быстро моргали, но не смогли защитить его зрачки от нестерпимо яркого света. Тонкая кожа на его лице покрылась набухающими линиями сосудов и безобразными красными пятнами. Палач попытался отвернуться, но Дэн крепко придавил ему горло.

— Где Элеонора? — спросил однорукий, водя зажигалкой из стороны в сторону.

— Погаси огонь, я всё скажу! — взмолился Никто.

— Говори, — потребовал Дэн, не убирая горящую зажигалку от лица палача. Лысый череп мучителя начал набухать волдырями в тех местах, куда падал свет.

— Керин отпустил ее!

— Врешь!

— Он послал ее подать сигнал бедствия с пирамиды, — быстро затараторил палач. — Он пообещал убить тебя, если она не вызовет спасателей. Элеонора согласилась и ушла. Она не вернется!

— Чудесно, — сказал Дэн и, сунув зажигалку в карман, выдернул из-за пояса лучемет.

— Спасибо, — униженно поблагодарил его Никто.

— Тебе спасибо, — вежливо ответил однорукий и нажал на курок. Тело палача, шурша, как раздавленное насекомое, упало на обитый мягким плюшем пол.

С чувством выполненного долга Дэн покинул жилище и рабочее место палача. Теперь он спокойно мог оставить имперский лагерь. Элеонора на свободе, а жизни Мульки ничего не грозит. А если и грозит… Рабыня не стоит того, чтобы рисковать, выручая ее. Сейчас пришло время подумать о себе.

Дэн выскользнул за дверь и остановился, как будто уперся в бетонный забор. По улице в сторону штаба шла Элеонора. Ее конвоировали два солдата. Один из них нес в руках толстую книгу.

Они скрылись в двухэтажном штабном здании. Дэн бросился за ними и успел проскочить в закрывающуюся дверь. Солдаты уже поднимались по лестнице и не заметили его. Убить их ничего не стоило. Серые спины были чудесной мишенью. Но инстинкт подсказывал Дэну, что не всё так просто. Однорукий, словно тень, бесшумно стелился по ступеням, сжимая лучемет во влажной ладони. Один неожиданный звук, и ему придется открыть огонь, чем он, возможно, погубит себя и Эльку.

Инстинкт, как всегда, не обманул Дэна — на площадке второго этажа дежурили еще четыре солдата. Денис неслышно отступил. Нападать на полдюжины имперцев было неслыханной наглостью даже для карателя.

«Вовремя смыться — это не трусость, а разумный тактический маневр», — вспомнил Дэн слова своего старшины. Бедняга погиб, когда дикари загнали их на поле, нашпигованное прыгающими минами.

Однорукий в спешном порядке покинул штаб и укрылся в жилище палача. Уже оттуда сквозь полуоткрытую дверь он наблюдал за обстановкой. Расчет оказался верным. Двое сопровождавших Эльку солдат через несколько минут вышли из штабных дверей. Значит, осталось четыре. Как минимум. А как максимум — сколько угодно, но об этом лучше не думать. «Четыре — моя счастливая цифра, — подумал Дэн. — Хотя «три» всегда нравилась мне гораздо больше».

Дэн опять прокрался в штаб и тихо прошелестел по ступеням. «Раз», — сказал он, нажимая на курок, и один солдат упал в лестничный пролет. Остальные оглянулись, оценили неожиданно возникшую опасность и потянулись за своим оружием. «Два», — сосчитал Дэн. Пронзительно белый луч из его бластера ударил во второго имперца, превратив его голову в обугленный череп на гибком позвоночном столбе. Стволы вражеских бластеров уже были направлены на однорукого. Скоро имперцы тоже начнут свой отсчет. «Три!» — крикнул Дэн и, не глядя на результаты своего третьего выстрела, бросился вниз. Два лазерных импульса прошили воздух за его спиной. И сразу же послышался дробный топот сапог. Жаждущие мести враги кинулись догонять однорукого.

«Деревянные — они всегда деревянные. Тупые, как дрова», — подумал Дэн, который уже ждал их внизу, стоя на одном колене и прицелившись в то место, где должны были появиться солдаты. «Три», — повторил Дэн неудавшуюся цифру, и третий имперец рухнул как подкошенный. В его животе дымилась большая черная дыра.

Четвертый оказался счастливчиком. Он всё-таки успел выстрелить, но в спешке прицелился выше, чем нужно. «Четыре!» — буркнул Дэн и взлетел вверх по ступеням, перепрыгивая через тела поверженных империев.