Уэс понял, что у них не осталось почти ничего для битвы с вампирами, только немного святой воды в фиале, пистолеты и этот выкидной нож. Много ли будет пользы от пуль и ножа? Он надеялся на какую-то защиту распятия, но теперь оно потеряно, и придется продолжать с тем, что осталось. Уэс сохранил тот шарик со всяким хламом, который сделала для него Соланж, и он подействовал на байкеров, но какая защита есть у священника?

Уэс отбрасывал от себя эти страхи, но они прогрызали себе дорогу назад, словно маленькие прожорливые хорьки. С ними еще придется разобраться, но не сейчас. Один взгляд на топливный датчик подсказал ему, что точка невозврата уже пройдена, вероятно, еще в тот момент, когда они пересекли реку. «Не остается ничего другого, кроме как двигаться дальше, – подумал он. – Ничего другого, кроме как драться из последних сил, так, как Уэсли Ричер еще никогда не дрался в своей жизни». Его ладони были такими же холодными и потными, как в тот вечер, когда он впервые выступал в «Комедийном магазине». «Но эта сцена куда важней, и крючок, который сдернет тебя с нее, принесет тебе смерть… или того хуже».

«Но смерть на самом деле не настолько плоха, – подумал Уэс, – по сравнению с альтернативой стать таким же, как эти твари в гробах». Он уже решил, что сделает, когда не останется другого выхода: вложит ствол сорок пятого в рот, быстро спустит курок – и бабах! Сесть на ночной экспресс. Сыграть во Фредди Принца. Поймать попутку под проливным дождем. Застрелиться.

Он лишь надеялся, что сумеет забрать с собой и Соланж.

XI

У Томми разболелась голова, и Палатазину пришлось сделать привал, чтобы отдышаться. Он уселся рядом с мальчиком в темной, вонючей промозглости тоннеля, а Крот взял фонарь и шмыгнул вперед. Через несколько минут свет вернулся – сначала желтой точкой, а потом расходящимся лучом фонаря. Крот сел на колени рядом с Палатазином.

– Мы почти под бульваром Голливуд. Ты в порядке, чувачок?

– Да, все нормально, – ответил Томми.

– Далеко отсюда до Аутпост-драйв? – спросил Палатазин.

– Не очень. Потом мы начнем подниматься, если тоннель будет широкий. А тебе не стоит забывать, что я много где могу пролезть, где ты не сможешь. Ну как, вы готовы?

– Готовы, – сказал Томми и поднялся на ноги.

С того момента как они прошли под Де-Лонгпре-авеню, вода на дне тоннеля поднялась, превратившись из тоненькой струйки в мутный ручей. Тоннель, по словам Крота проходивший прямо под бульваром Сансет, был широким и высоким, и, к удивлению Палатазина, фонарь высветил нанесенные баллончиком граффити на стенах. Медленные потоки под их ногами огибали островки бурой грязи. Дальше тоннель разделялся на два, расходящиеся в разные стороны. Крот постоял с минуту, поводил фонарем туда-сюда и выбрал правый. Высота тоннеля ощутимо уменьшилась, и пришлось идти пригнувшись. Местами водовороты поднимались выше ботинок; нечистоты воняли прямо-таки чудовищно. Но Крот хлюпал по грязи, словно рыбак, отправившийся за форелью.

– Уже недалеко! – крикнул он, дожидаясь, когда его догонят. – Вот сюда. Эй, чувачок, осторожней!

Он осветил фонарем серых крыс, суетившихся прямо над головой Томми, защищая свое гнездо в щели между двумя секциями трубы. Крысы запищали и убежали, кроме двух-трех самых крупных, с вызовом смотревших на Томми розовыми точками глаз.

– Иногда они прыгают прямо на лицо, – сказал Крот, когда все трое прошли мимо. – Вцепятся так, что хрен их стряхнешь. Очнулся я как-то раз, после того как набрался «желтым», и вижу, как две мелкие твари пытаются устроить гнездо в моей бороде!

Вдруг он остановился и принюхался.

– А вот и он. Большой, прямо под Голливудом.

Они дошли до конца узкого тоннеля, и вышли в другой, побольше. Вода на его дне поднималась на целый фут или около того, и в ней кружился всевозможный мусор непонятного происхождения. Крысы верещали в темноте и плескались в воде, словно птицы в лужах на дороге. Крот без раздумий зашлепал вперед, направив фонарь на дальнюю стену; там виднелись выходы других тоннелей, и из каждого вытекал еще один ручеек.

– Так, посмотрим.

Крот задумчиво прищурился. Свет фонаря переходил с одного тоннеля на другой.

– Вот этот, – сказал Крот, остановив фонарь строго на центральном выходе. – Ага, я почти уверен.

– Так вы точно не знаете? – спросил Томми, треснувшим от волнения голосом.

Здесь, под землей, все было как в фильме «Они» о гигантских муравьях, угнездившихся под Эл-Эй.

– Конечно знаю, – ответил Крот и постучал себе по черепу. – Карта у меня прямо здесь. Просто я иногда немного путаюсь, вот и все.

Он вдруг захихикал. От таблеток, которыми закинулся Крот, глаза его светились, как синие лампы.

– Тогда идем, – раздраженно сказал Палатазин. – Скорей!

Крот пожал плечами и пошел вперед. Томми сделал три шага, а потом его правая нога скользнула по чему-то отвратительно мягкому. Вскрикнув, он отдернул ногу и уткнулся в Палатазина.

– Что там? – резко спросил Палатазин.

Крот обернулся и посветил фонарем. По западному протоку тяжело плыл труп мужчины. На него взгромоздились крысы, перепрыгивая с места на место и обгладывая мясо. Палатазин взял Томми за плечи и потянул за собой. Они быстро прошли поперек большого тоннеля и углубились в тот выход, на который указал Крот.

Тоннель загибался вправо и постепенно сужался. Палатазин пригнулся, легкие его скрежетали, и в какой-то момент он понял, что фонарь Крота теряет мощность. Луч света потускнел до бледно-желтого. Крысы верещали, смыкаясь у них за спиной, и Палатазин задумался о том, сколько еще сможет выдержать мальчик. Но Томми сделал мужской выбор, и дороги назад у него не было. От тоннеля, по которому они шли, ответвлялись другие, иногда это были всего лишь отверстия в стене, диаметром в фут, а то и меньше. Вода стекала и капала из них, и, что удивительно, эхо звучало так же громко, как и стук шагов. Они дошли до лестницы с металлическими перекладинами. Крот направил фонарь на крышку люка, примерно в двенадцати футах над головой.

– Пожалуй, я поднимусь наверх, чтобы точно определить, где мы находимся, – сказал он и передал фонарь Палатазину.

Тот кивнул, а Крот проворно поднялся по лестнице и сдвинул крышку в сторону. Слабый янтарный свет проник через открытый люк, а затем Крот растворился в буре.

Через несколько минут Палатазин проговорил:

– Томми, я сомневаюсь, что мы дойдем раньше, чем они начнут просыпаться. Наверху уже очень темно. Слишком темно. Когда солнечные лучи совсем ослабнут, боюсь, они снова начнут… рыскать повсюду.

– Мы не