от времени выбираться отсюда, хотя бы затем, чтобы раздобыть батарейки для фонаря. А чем он питается?» Палатазин быстро отогнал от себя эту мысль.

Но тут Крот подался вперед и спросил:

– Эй, а что у тебя в рюкзаке? Нет ли там консервного ножа, а? Мне бы он пригодился. Свой я посеял пару дней назад. А сэндвича с ветчиной у тебя там не найдется, а?

Палатазин расстегнул карман рюкзака и вытащил оттуда кол. Крот тут же умолк. Потом взял кол и осветил его фонариком, как будто это был реликт забытой цивилизации.

– Для чего он тебе? – тихо спросил он. – Для кровососов?

– Для вампиров.

– Поганая аура. Пога-а-аная аура.

Крот вернул кол Палатазину и обтер руку о свои грязные джинсы.

– Я видел их, приятель. Они повсюду, и их становится все больше, как мух на фруктовом пироге. Ты смотришь на него, а он бросается на тебя – бац! – и все.

Он понизил голос до заговорщицкого шепота:

– Двое из них погнались за мной прошлой ночью. Я забрался в «Хоффманс дели» раздобыть себе немного еды. А когда выходил, наткнулся на этих двоих, прямо на углу. Сначала я не понял, кто они такие, а потом один сверкнул зубами, и я сказал себе: «О-хо-хо, старина Крот в свое время насмотрелся много дурных снов, но такого еще не видел!» Ну я и рванул, а они за мной. Я летел стрелой, бежал быстрей О Джей Симпсона[81], но так и не смог от них оторваться. И все время слышал их безумные голоса, ревущие и визжащие в моей голове.

На его лице мелькнула нервная усмешка. Глаза горели обжигающе-синим.

– Они загнали меня в трубу, что проходит под бульваром Голливуд. Я попытался спрятаться в темноте. Они двигаются так… тихо. Даже не дышат. Подкрадутся к тебе сзади, а ты и не заметишь, пока не станет поздно. Я стоял на одном месте очень долго, а потом услышал, как кто-то вскрикнул где-то впереди. Наверное, в канализации прятались и другие люди, так что вампиры вместо Крота поймали их. Вот ведь повезло старине Кроту!

– Да, – сказал Палатазин. – Очень повезло.

Но теперь его одолели ужасные сомнения: а вдруг здесь, внизу, тоже есть вампиры? Могут ли они свободно перемещаться по этому темному миру, или их по-прежнему будет ограничивать страх перед солнечным светом? Он задумался о том, где сейчас находится солнце. «Боже! – спохватился Палатазин. – Который теперь час?»

– Нам нужно спешить, – сказал он Томми.

– Зачем? Мы же там никуда не дойдем!

Палатазин помедлил, оглянулся на Крота, затем опять посмотрел на мальчика:

– Ты прав. Там… мы никуда не дойдем.

– Что? – удивился Томми.

– Как далеко простирается эта канализация? – спросил Палатазин у Крота с тревогой и волнением.

Крот пожал плечами:

– Везде, куда угодно. Через Голливуд, Эл-Эй, Беверли-Хиллз, вверх к каньонам… – Он замолчал и чуть прищурился. – А куда ты хочешь попасть?

– Над «Голливудской чашей», по эту сторону Малхолланд-драйв.

– Господи! Это что, боевая вылазка?

– Вроде того.

– Ага, ясно. Жалко только, что вы не прихватили с собой болотные сапоги, – сказал Крот. – Потому что они вам чертовски понадобятся! Это долгий путь, чувак.

– Но туда можно дойти?

Крот умолк. Он сидел на корточках и, казалось, минуты две-три обдумывал ответ, а потом сказал:

– Куда – точно – ты хочешь попасть?

– Через Голливуд к Аутпост-драйв, потом к холмам. Там от Аутпост-драйв ответвляется вверх еще одна дорога, только я не уверен, проходит ли под ней канализация.

– Я знаю, где начинается Аутпост. По другую сторону Франклин-авеню. И уходит прямо в гору, правильно?

– Правильно.

– Заметь еще, что в трубы сливают много дерьма. Трудно идти. Все равно что подниматься на гору, покрытую льдом. И конечно же, не все трубы одного размера. По некоторым можно спокойно идти, по другим – ползти, в третьих… остается только надеяться, что не застрянешь там, как пробка. Отсюда до Франклин-авеню примерно три мили хода. И ты так и не ответил на мой вопрос: куда ты хочешь попасть?

– В замок Кронстина. Знаешь, где это?

– Не-а, но, ясен черт, место с плохой аурой. Говоришь, это неподалеку от Малхолланд-драйв? Тебе придется пройти еще около двух миль, почти по прямой. Если, конечно, ты пролезешь в тоннель. Если не повернешь, где не надо, и не заблудишься, потому что не все трубы проложены строго под улицами. У меня нюх на направление, приятель. Я здесь с тех пор, как вернулся из Нама[82].

Что-то холодное и неприятное мелькнуло во взгляде Крота.

– Я предпочитаю оставаться внизу, в безопасности. Мир наверху слетел с катушек, врубаешься? Поганая аура везде и всюду. Как ни крути, но я знаю систему канализации не хуже, чем ты знаешь дорогу от своего телика до унитаза. Но даже я иногда сбиваюсь с пути, и есть много мест, где мне еще не доводилось побывать. Картина ясна?

– Ты хочешь сказать, что из этого ничего не выйдет?

– Не-а, я хочу сказать, что у тебя ничего не выйдет.

– Это я знаю, – ответил Палатазин.

Крот переводил взгляд с него на Томми и обратно. Сквозь крышку люка над головой Томми слышал приглушенный рев бури, словно какой-то огромный зверь грыз железо, пытаясь до них добраться.

– А расклад-то какой? – спросил Крот.

– Мы идем на вампиров, – тихо проговорил Палатазин. – У нас есть в лучшем случае всего четыре часа настоящего солнечного света, потому что при такой буре стемнеет рано. По верху нам до замка не добраться. Но мы можем пройти по канализации. Или не можем?

– Может быть, – ответил Крот. – Не хотелось бы связываться с кровососами, приятель. У Крота от них прямо мороз по коже. Ты… собираешься проткнуть их всех?

– Там спит их предводитель – их король. Думаю, что, если я его уничтожу, остальные могут растеряться.

– Как индейцы? Стоит укокошить их вождя, и остальные тут же в штаны наложат.

– Да, вроде того.

– Ага, я врубился. – Крот кивнул и всмотрелся во тьму канализационного Стикса. – Знаете, это все похоже на… конец света или что-то в том же духе. Эти кровососы с каждым разом становятся все сильней, их все больше и больше, а нас – все меньше… Правильно?

– Да. – Палатазин посмотрел в глаза Крота. – Я должен попасть в замок. И нам пора идти. Ты мне поможешь?

С минуту Крот молча грыз ноготь. Глаза его становились все круглее. И вдруг он хихикнул:

– Почему бы и нет, приятель? Я же чумовой патриот. Почему бы и нет, черт возьми!

Он усмехнулся в темноту со всем добродушием и