Генерал в отставке Уэсли Кларк, старый мой друг, который возглавлял воздушные операции НАТО в Косово в 1990-х годах, подвел итог доводов против вмешательства в колонке комментатора «Вашингтон пост» от 11 марта: «Все наши усилия по обеспечению бесполетной зоны, скорее всего, будут недостаточными и запоздалыми. Мы опять, уже в который раз, собираемся заставить наших военных заниматься принудительной сменой режима в мусульманской стране, даже если мы не можем пока заставить себя признаться в этом. Так что давайте признаем, что основополагающих условий для успешного вмешательства просто не существует, по крайней мере на данном этапе: у нас нет четко заявленной цели, законных полномочий, гарантированной международной поддержки или адекватного военного потенциала непосредственно на месте проведения операции, а действия и намерения Ливии вряд ли предвещают ясный исход».

На следующий день развитие событий в Каире стало вносить в имевшиеся планы свои поправки. Длившееся более пяти часов заседание Лиги арабских государств завершилось тем, что представители более двадцати ближневосточных стран-участниц после ожесточенных дискуссий проголосовали за обращение в Совет Безопасности ООН с просьбой об установлении бесполетной зоны в Ливии. Лига арабских государств ранее приостановила членство режима Каддафи в своих рядах, и теперь она признала Переходный национальный совет повстанцев законным представителем ливийского народа. Это были значительные шаги организации, ранее известной как клуб автократов и нефтяных магнатов. Одним из главных инициаторов этого решения был египетский дипломат Амр Муса, который находился на посту Генерального секретаря Лиги арабских государств, но рассчитывал принять участие в предстоящих президентских выборах в Египте. Данная резолюция о бесполетной зоне была отчасти его ставкой на поддержку со стороны революционных группировок, которые помогли изгнать Мубарака. Короли из стран Персидского залива поддержали ее, отчасти чтобы показать своим склонным к протестам и выступлениям народам, что они поддерживают перемены. И, конечно же, все они ненавидели Каддафи.

Если арабы были готовы взять на себя инициативу, может быть, международное вмешательство не так уж невозможно. Безусловно, это усилит давление на Россию и Китай, которые в противном случае, скорее всего, наложили бы вето на всякое действие в Совете Безопасности ООН, за которое выступали бы только западные страны. Но в заявлении Лиги арабских стран использовалось выражение «гуманитарная акция» и не было прямого упоминания о военном вмешательстве. Я размышляла о том, каких усилий будет всем стоить остановить Каддафи и помешать ему и дальше уничтожать свой народ, если Амр Муса и другие действительно проявят готовность поддержать такое вмешательство.

Когда я приехала в Париж, там находился министр иностранных дел ОАЭ шейх Абдалла бен Заид Аль-Нахайян, влиятельный закулисный деятель ЛАГ. Мы встретились в моей гостинице перед торжественным обедом «Большой восьмерки», и я настойчиво расспрашивала его, насколько высока готовность арабских государств оказать необходимую поддержку. Готовы ли они к тому, что иностранные самолеты будут бомбить территорию Ливии? И, что еще более важно, готовы ли они сами отправить туда свою авиацию? Как ни странно, на оба вопроса шейх Абдалла бен Заид Аль-Нахайян ответил утвердительно.

Европейцы были настроены еще более воинственно. Мне пришлось столько всего выслушать о военном вмешательстве от Саркози, который всегда деятелен, подвижен, всегда полон кипучей энергии, любит быть в центре событий! Франция, бывшая колониальная держава в Северной Африке, поддерживала режим Бен Али в Тунисе, и произошедшая там революция там застала Саркози врасплох. Но в Египте Франция не была активно вовлечена в развитие событий, поэтому теперь у нее появился шанс подключиться для поддержки «арабской весны», показав тем самым, что она тоже выступает за перемены. Саркози находился также под влиянием французского общественного деятеля, интеллектуала Бернара-Анри Леви, который автостопом на грузовичках, перевозящих овощи, проехал от египетской границы в глубь Ливии, чтобы лично увидеть, что там происходит. Они оба были искренне обеспокоены судьбой ливийского народа, страдавшего от рук жестокого диктатора, и настаивали на необходимости каких-либо мер.

На торжественном обеде тем же вечером я встретилась с министром иностранных дел Великобритании Уильямом Хейгом, и он также поддержал точку зрения о необходимости активных мер. Если уж и Хейг полагал, что военная акция в Ливии была необходима, то это многое значило! Я знала, что он, как и я, остерегался принимать подобные решения без уверенности в их обоснованности, проработки стратегии и понимания, каковы будут результаты этих действий.

Вернувшись в отель, я встретилась с нашим послом в Ливии Джином Кретцем и нашим недавно назначенным специальным представителем у ливийских повстанцев Крисом Стивенсом, который ранее был поверенным в делах США в Триполи. Кретц был колоритной личностью, дерзким и забавным дипломатом из северной части штата Нью-Йорк. Когда его секретные телеграммы в Вашингтон, в которых говорилось о злоупотреблениях Каддафи, были преданы огласке на сайте «Викиликс», на Кретца в Триполи обрушились угрозы, его стали запугивать, и в конце декабря 2010 года я приняла решение из соображений необходимости обеспечения его личной безопасности вернуть его в Вашингтон. К концу февраля 2011 года, по мере того как обстановка в охваченной революцией стране становилась все напряженнее, были эвакуированы и остальные наши дипломатические сотрудники. Многие выехали на пароме на Мальту. Часто на этом маршруте паром преодолевает очень неспокойное, бурное море, но, к счастью, все добрались благополучно.

Стивенс был еще одним нашим талантливым дипломатом с многолетним опытом работы в регионе. Светловолосый харизматичный калифорниец, владеющий французским и арабским языками, он работал в Сирии, Египте, Саудовской Аравии и Иерусалиме. Крис был большим любителем и знатоком старинных ливийских историй и воспоминаний и с огромным удовольствием рассказывал малоизвестные исторические факты и шутки на местном диалекте. Я попросила Криса вернуться в Ливию, чтобы наладить контакт с Переходным национальным советом повстанцев в их цитадели в Бенгази. Это была сложная и опасная миссия, но США необходимо было иметь там своего представителя. Крис согласился и принял это назначение. Его мать любила говорить, что у него всегда песок в ботинках, он постоянно находился в непрестанном движении по всему Ближнему Востоку, работая там и тут, в поисках новых испытаний и приключений. За годы работы в подобных условиях он понял, что именно в таких трудных и опасных местах интересы США чаще всего оказываются под угрозой и их крайне важно защищать с помощью квалифицированной и тонкой дипломатии. Поздней весной он с небольшой командой сотрудников прибыл в Бенгази на борту греческого грузового судна, словно какой-нибудь посланник в XIX веке, и сразу же приступил к установлению взаимоотношений с гражданскими и военными руководителями повстанцев. Он проделал такую впечатляющую работу, что я позже ходатайствовала перед президентом о назначении его нашим следующим послом в Ливии после Кретца.

Наконец, около 10 вечера Джибриль прибыл в парижский отель «Вестэн» в сопровождении Бернара-Анри Леви, который помог организовать нашу встречу. Они были довольно необычной парой: бунтарь и философ. Трудно было сразу сказать, кто из них кто. Джибриль оказался больше похож на технократа, чем на смутьяна. Он был небольшого роста, в очках, с редеющими волосами и строгими манерами. Леви, напротив, имел яркую и стильную внешность, с длинными волнистыми волосами и расстегнутой практически до пупка рубашкой. Говорят, он заявил как-то: «Бог мертв, но моя прическа безупречна». (Я бы сказала, наверное, что бог жив, но я была бы не прочь иметь безупречную прическу!)