Как же так? Это просто невероятно! У них нет гена белолапости, а белые лапки есть!

Откуда признак, если нет гена? Не может иметь голубые глаза человек, у которого нет вообще ни одного гена голубоглазости! Неоткуда взяться!

Вывод: значит, наследственная информация передается не только через ДНК. А через что еще? Подозрение пало на «копировальный аппарат» – РНК. Эксперимент эти подозрения подтвердил: из мышки с набором kit-плюс-минус выделили РНК, которая считывается с «минусового» гена. И ввели ее в яйцеклетку обычной дикой мыши, у которой в роду вообще не было никаких лабораторных белолапиков. И что вы думаете? Родился мышонок с белыми лапками!

Изменения, которые все-таки передаются по наследству при неизменной ДНК, назвали эпигенетическими. Правда, наследуемые благоприобретенные признаки оказались неустойчивыми и нивелировались уже через несколько поколений.

Недавно в США была проведена еще одна серия интересных опытов. В Алабамском университете профессор-нейробиолог Дэвид Свитт мучил крыс. Во время беременности самок стрессировали, то есть создавали им перманентный сильный стресс. В результате разнервированные самки оказались плохими матерями – они почем зря третировали собственное потомство, и в этом нет ничего удивительного. Удивительно другое – потомство этого потомства тоже оказалось плохими матерями, они тоже третировали своих детей. Лево-розовые либералы социалистической ориентации предпочитают объяснять подобные вещи «социальным фактором»: своих детей стрессированные мамки сильно обижали, отчего у тех закрепился такой вот стереотип поведения матери, и они, в свою очередь, потом измывались над своими детьми. Вот, мол, к чему приводит проклятый капитализм!

Но… Свитт провел и вторую серию опытов, он забирал новорожденных детенышей у стрессированных крыс и отдавал их чужим мамкам, нестрессированным, которые о них заботились и любили. И что же? В результате детеныши выросли и все равно стали плохими матерями, мучившими свое потомство. То есть нечто вошло в них в период, когда они еще были в материнской утробе, и передалось их детям.

Не менее любопытный эксперимент проводили в Бостонском университете. Там экспериментировали со слабоумными мышами. Это были мыши, полученные методами генной инженерии. У них выключили гены, ответственные за выработку двух белков, которые отвечают за передачу синаптических сигналов между нейронами. В результате умственные способности грызунов сильно пострадали – мышки плохо запоминали информацию. Правда этот дефект можно было отчасти скомпенсировать, поместив мышей-дебилов в развивающую среду с разнообразными игрушками, возможностью общаться и перенимать чужой опыт. Тесты показали, что в такой среде слабоумные мышки почти догоняли в развитии своих сверстников. Однако если их из этой развивающей среды убирали, мышки быстро откатывались до своего обычного состояния, обусловленного генетикой.

Так вот, потомки этих слабоумных мышей тоже были слабоумными, потому что мутированный ген слабоумия был доминантным. Однако те мышки, которые родились от слабоумных родителей, прошедших в детстве интеллектуальную тренировку, показывали лучшие результаты, нежели контрольная группа! Причем этот признак удерживался только в одном поколении (дальнейшие поколения вели себя генетически обусловлено – как слабоумные) и передавался только по линии самок. То есть если мама-самка в детстве проходила интеллектуальную коррекцию, ее потомство демонстрировало в детстве невиданные успехи. А если коррекцию проходил слабоумный отец, на его потомстве это никак не отражалось. Так что не все так просто в биологии, как написано в школьном учебнике…

А в жизни все еще сложнее, чем в биологии, чему примером – жизнь самого Ивана. Проблемами памяти он стал интересоваться после одного необъяснимого случая. Дело в том, что с самого детства Иван был ребенком необычным. Он, например, мог видеть многосерийные сны. То есть на следующую ночь взять и досмотреть продолжение «предыдущей серии», если ему было интересно, «чем там кончится». А однажды увидел совсем странный сон…

– Война. Я солдат. Меня ранили. Сумерки. Где-то неподалеку бегает лошадь. Пытается подойти ко мне, но слышится далекий выстрел, и она отбегает к деревьям. Потом все же подходит, я кое-как переваливаюсь на нее, и она меня несет. И приносит куда-то, где костры горят, сидят солдаты с ружьями, кони. И кто-то говорит: «Смотрите! Гришка Ланцов!..» Я просыпаюсь утром, долго не могу в себя прийти почему-то. Потом спрашиваю у мамы: «Мам! А кто такой Гришка Ланцов?» Она отвечает: «Как кто? Это твой дедушка». – «Какой еще дедушка?» – «Ты его не знаешь и не видел никогда, он умер в 1948 году, задолго до твоего рождения».

– Иван! Ты прямо как крыса из твоих опытов – знаешь то, чего знать не должен. Неудивительно, что тебя заинтересовала проблема памяти…

Но, помимо памяти, Ивана интересовала еще одна проблема – проблема смерти. Так вышло, что первый раз в глаза смерти он посмотрел еще ребенком. Ивану купили рыбок, он прокормил их рыбьим кормом, не зная, что на рыбий корм у него сильнейшая аллергия. И ночью стал задыхаться. Отек Квинке. Бронхи отекли, дышать было просто нечем. Ребенок встал на подоконник, вытянувшись к форточке и, запрокинув голову, с силой втягивал в себя воздух.

– Я просил бабушку вызвать «Скорую», но она только перевернулась на кровати: «Какую тебе еще скорую, кончай дурить, спи давай». Глупая бабка, что она понимает… А я чувствовал, что если горло сожмется еще хотя бы на чуть-чуть, мне уже не хватит воздуха, я просто задохнусь и умру. Именно тогда я и задумался о том, что есть жизнь, сознание и смерть… Тело – это пиджак или скафандр. А внутри него живет некто, кто управляет телом. Скафандр может быть разным, в зависимости от планеты. Скафандр на другой планете будет другим. А вот осознание – одно. Это было первое, что мне пришло тогда в голову. А второе – если человек интеллектуально разовьется чересчур сильно, то есть слишком натренирует, разгонит сознание, его скафандр может просто лопнуть по швам…

Это была не первая встреча Ивана со смертью. Вторая случилась уже в студенческие годы и была более интимной.

– У меня была клиническая смерть. Больше пяти минут. Туннель знаменитый я не видел, только ощущал вращение…

Все началось в биологической экспедиции, куда вместе с остальными студентами поехал Иван. Он сбил ногу. В ранку попал стафилококк. Сначала возник один фурункул, потом второй, и вскоре уже все тело был в фурункулах. Начался гнойный гидраденит. Если хотите узнать подробности этой мерзкой болезни, наберите в Интернете «сучье вымя».

Боли были страшные, все тело горело, Иван сам маникюрными ножницами вскрывал себе гнойники. Положение становилось все хуже и хуже. В конце концов он попал в больницу, где его решили проколоть пенициллином, не ведая того, что у Ивана и на пенициллин сильнейшая аллергия.

– Едва сестра меня уколола, как все перед глазами поплыло, и я рухнул на пол. И умер. Причем перед смертью помню несколько ощущений. Первое – мозг выключил боль, которая донимала меня прежде. Второе – апатия. Даже не апатия или безразличие, с которыми мы часто сталкиваемся в обычной жизни, а какое-то странное, потустороннее спокойствие, совершенно неописуемая Абсолютная Отрешенность. Надо сказать, что после смерти я перестал бояться смерти. И долгое время не боялся ее, а вот недавно, через много лет снова стал возвращаться страх.