4

Гигантский ворон сорвался откуда-то сверху, с карканьем пронесся мимо террасы и исчез в слепящей синеве. Ричард Окделл вздрогнул и шагнул вбок, словно ища защиты у сюзерена.

– Это просто ворон, – сказал сюзерен и засмеялся, – он нас приветствует.

– Он поселился в аббатстве после Октавианской ночи, – равнодушно заметил Валентин Придд, – я слышал об этом.

– Вот как? – сюзерен дотронулся до короны Раканов. – Что ж, пусть живет. Голубей иногда следует пугать.

Сюзерен не видел, как ворон утянул за собой в смерть золотого орлана, он мог шутить, но Ричарду Окделлу было не до смеха.

– Символ ордена Славы – лев, а львов пугать не стоит, – нахмурилась Ее Высочество. Она тоже ничего не знала, никто не знал, только оставшиеся в Варасте адуаны и Алва. Не потому ли он вернулся, что вспомнил знамение? Не проиграть, когда победить невозможно, именно так сказал Ворон, глядя на мертвых птиц. Он не боится смерти, но сюзерен должен жить!

– Что с тобой, Окделл? – спросил Альдо, и Дик замялся и опустил глаза. – Неужели тебя так взволновала эта птица?

– Не птица, – выпалил юноша и осекся.

– Тогда что? – голос сюзерена прозвучал резко и настойчиво. – Все сомнения надо разрешить, а все ошибки исправить до того, как закончится Круг.

Это не ошибка и не сомнение, это глупость, бред, совпадение. Просто ворон вылетел так неожиданно... И потом, все уже случилось. Алва не опасен, он не может вредить из Багерлее. И Фердинанд не может. Единственная опасность – исповедь Эрнани, но тут они бессильны.

– Ричард Окделл, – повторил Альдо, – мы приказываем вам рассказать, что случилось.

– Я думал о... – будь что будет, он не омрачит сегодняшний день дурными пророчествами, – о своей лошади. По дороге в Ноху передо мной выскочила сумасшедшая... Мне удалось вздыбить коня, я порвал ему рот. Ехать на нем теперь нельзя, я думал, где взять запасного.

– Чего хотела эта женщина? – очень медленно произнес Альдо. – Мы должны знать.

Она кричала, что Ричард Окделл – убийца и лизоблюд, но такие вещи вслух не говорят, тем более при Спруте. Святой Алан, зачем только он заговорил об этой старухе?!

– Что она говорила?

– Ваше Величество, – вмешался Айнсмеллер, и у Дика немного отлегло от сердца, – сегодня великий день, зачем его...

– Где эта женщина? – перебил сюзерен, его рука теребила эфес шпаги. – Вы – цивильный комендант Олларии, вы должны знать обо всем, что происходит в городе.

– Я прикажу узнать, – пообещал комендант. – Видимо, задержавший ее офицер не счел дело важным.

– Неважных дел не бывает, – отрезал Альдо, – особенно на Изломе. Потрудитесь позвать генерала Карваля. Возможно, ему известно о том, что случилось. Герцог Окделл, где это случилось?

– На улице Мимоз, – выпалил Дикон, прежде чем понял, что правду говорить нельзя. Ни в коем случае нельзя.

– На улице Мимоз, – с расстановкой повторил Альдо, – значит, на улице Мимоз...

– Ваше Величество, – Уолтер Айнсмеллер предпринял еще одну попытку вернуть сюзерена в праздник, – явились представители городских сословий.

– Они явились вовремя, – Альдо Ракан сдвинул брови. – Зовите.

Горожане – человек сорок мужчин и четыре юные девушки, настоящие красавицы, – замерли у лестницы, явно не зная, что делать дальше.

– Мы рады вас видеть, – Альдо тепло улыбнулся пожилому негоцианту, – но ваши приветствия мы выслушаем позже. Сначала мы должны кое-что узнать. Айнсмеллер, вы послали за Карвалем?

– Он здесь.

Маленький южанин в белом мундире напоминал Лово – не поймешь, когда и кому в горло вцепится. Робер Карвалю доверял или делал вид, что доверяет, но Ричарду военный комендант не внушал ни симпатии, ни доверия.

– Генерал, – Его Величество смотрел прямо в глаза южанину, – известно ли вам, что произошло на улице Мимоз, когда по ней проезжал герцог Окделл?

5

– Генерал, – Альдо казался озабоченным, – известно ли вам, что произошло на улице Мимоз, когда по ней проезжал герцог Окделл?

– Известно, – у влезшего в генеральский мундир Никола было выражение собаки, на которую силком натянули кошачью шкуру, – на улице Мимоз произошло то же, что и на некоторых других улицах. Люди господина Айнсмеллера в присущей им манере пресекли крамолу.

– То есть? – Казалось, Альдо узнал что-то новое и очень неприятное. – Что вы имеете в виду?

– Сумасшедшая горожанка, прилюдно оскорбившая Ваше Величество и Повелителя Скал, была заведена во двор одного из пустующих аббатств и повешена.

– Как такое могло случиться? – громко, слишком громко произнес Альдо Ракан. – Сумасшедшие не отвечают за свои поступки, а женщин не вешают. Генерал Карваль, почему ваши люди не остановили расправу?

– Военный комендант не может вмешиваться в дела цивильных властей, – напомнил Робер, уже ничего не понимая. – Никола Карваль неоднократно докладывал мне о том, что считает действия цивильного коменданта излишне жестокими. Я говорил об этом с Вашим Величеством.

– Значит, тихо говорил, – белый с шитым золотом отворотом сапог наступил Роберу на ногу, приказывая молчать. – Мы не можем знать, что творится на каждой улице. Нам доносили о бунтовщиках и мятежниках, но мы и подумать не могли, что Уолтер Айнсмеллер так называет обезумевших женщин. Почему, к слову сказать, она лишилась рассудка?

– Она называла герцога Окделла и Ваше Величество убийцами, – пояснил Карваль. – Рискну предположить, что причиной помешательства стала гибель кого-то из ее семьи.

– Возможно, в этом приняли участие солдаты Окделлов, – добавил Придд. – Гвардейцы Скал ведут себя с горожанами весьма вольно.

– Я отвечаю за своих людей, – подался вперед Дик, – они не убийцы и не палачи.

– Мы в этом не сомневаемся, – кивнул Альдо, – воин не станет воевать со слабыми. Генерал Карваль, часто ли люди Айнсмеллера злоупотребляют данной им властью? Отвечайте.

– Мои патрули снимают повешенных каждую ночь, – набычился Никола. – Готов поклясться, что восемь из двенадцати не являются ни мятежниками, ни укрывателями оных.

– Теперь мы понимаем, – жестко произнес Его Величество, – почему Его Высокопреосвященство отказался благословить Айнсмеллера. Казнь без суда есть убийство, казнь же без последнего утешения есть преступление пред Создателем. Виновным в подобном преступлении церковь не дает отпущения, если грех не искуплен четырьмя праведными. Но это вряд ли. Уолтер Айнсмеллер, что вы можете сказать в свое оправдание?

– Ваше Величество, – вешатель стал белее собственного мундира, – генерал Карваль забыл доложить, что на Подвальной некие подмастерья поносили Ваше Величество и выкрикивали здравицу герцогу Эпинэ и его людям.

– Что ж, – свел брови Альдо, – это решает дело. Люди Эпинэ выполняли наши приказы и обрели любовь горожан. Вы тешили свою злобу и вызвали ненависть, тень которой падает на нас. Генерал Карваль, взять этого человека.