— Нет, ты все же придурок, Люк! Я сразу понял, как только увидел эту малышку в своей машине, что дело не чисто. Когда ты меня с сигаретой сделал. Когда просил затарить жратвой холодильник, понял, что Илюха, кажется, влип. Когда с ума сходил, не мог понять, в чем дело. Но чтобы аж так торкнуло… не ожидал. А ты шустрая, детка! — бросает он смешок нахмурившейся птичке и протягивает руку. — И до черта хорошенькая! Давай, что ли, познакомимся, сероглазая, как люди! Будет чем Шибуева уесть!

— А ты можешь быть куда вежливее и приятнее, чем кажешься, — вздыхает воробышек, выпрямляя спину. — Евгения, — протягивает Бамперу для пожатия руку и по-королевски великодушно улыбается, когда он вдруг, приняв напыщенный вид, галантно целует ее.

— Бампер. По протоколу — Виктор, будем знакомы. Друг будущего отца твоих детей и по совместительству компаньон в делах. Для своих можно просто — Рыжий. Приятно познакомиться, Евгения.

— Взаимно! — одергивает ладошку птичка и удивленно шепчет мне на ухо, не представляя, какой вид открывается сейчас на ее нежно-фарфоровую шею и скулу сглотнувшему слюну Бамперу.

— Илья, так ты и есть тот самый таинственный «ко» в приставке, да?.. А что Виктор имел в виду, когда упомянул Босса?

Моя девочка тревожится, и уловила нить разговора. Конечно, я сглупил, взяв ее с собой, но я просто не в силах сегодня с ней расстаться. Ни на минуту. К черту дела! К черту Вардана! К черту всех! Все что я хочу, это оказаться с ней вдвоем в нашей квартире и самолично снять с воробышка всю одежду. Медленно, зубами, одну за одной, пока ее голая атласная кожа от желания не покроется мурашками, и она не разрешит любить себя до тихого, сорвавшегося с приоткрытых губ стона «Илья…».

Моя нежная фарфоровая птичка. Такая хрупкая на вид, но такая горячая внутри. Отдающая себя любви без остатка.

К черту! К чертовой матери всех!

— Чей? — ловлю я на выходе из клуба нового охранника, легко притягивая к себе за грудки крепко сбитого в мышцах парня и заглядывая в глаза. Холодно смотрю, не мигая, ясно давая понять, что чувствую дрожь азарта, подогревающего его кровь.

— Глеба, — все же сдается он, когда мои пальцы ложатся на дернувшийся кадык.

— Хорошо, — я отпускаю его, отталкивая назад к дверям. — Передай патрону, пусть спит спокойно. На ближайшее время я выхожу из игры.

— Илюха! Подожди! — догоняет нас с птичкой у машины Бампер, вручая мне толстый конверт. — На, держи! Вардан передал.

— Отлично, — я оборачиваюсь через плечо и бросаю остановившимся у входа мужчинам скупой кивок. Вновь поворачиваюсь к машине. — Чего скалишься? — интересуюсь у Рыжего, усаживая воробышка на переднее сиденье «Ауди» и поправляя на ее плечах отброшенный ветром на затылок капюшон куртки.

— Да так вот… — пожимает друг плечом, глядя на меня и закуривая сигарету. — Смотрю на тебя и удивляюсь, какой ты придурок. Ромео, мать твою!

— Зубы выбью, урод. Терпеть не могу шутников.

— Знаю, — огрызается Бампер, — потому затыкаюсь. Но девчонка хороша, — дергает подбородком, прищелкнув языком, когда я захлопываю за воробышком дверь и поворачиваюсь к нему. — Не для таких, как мы. Словно из другой жизни.

— Знаю, — теперь это уже мой ответ. — Потому и выбью, Витек, будешь пялиться. И на твою юродивость не посмотрю.

Он вновь смеется, хлопая меня по плечу.

— Да ладно, Люк! Я ж только рад, ты меня знаешь! Может хоть теперь бабы, лежа подо мной, не будут скулить о тебе.

— Говорю же — урод, — отворачиваюсь я, впрочем, не сдержав улыбку. — Чертов поршень….

— А то! Кто же спорит. Слушай, Илюха… — он останавливает меня за локоть, когда я намереваюсь обойти машину со стороны капота, чтобы сесть за руль. — Тут такое дело… — кривит рот, постукивая по стеклу пальцами.

— Что еще?

— Ирка объявилась. Вчера явилась в клуб при всей красе. Говорят, ее Яшка бросил.

— Плевать. Мне это не интересно.

— Да мне как бы тоже один хрен, просто предупредить хотел. Яшка тоже был. Как раз в тот день, когда ты улетел. Тебя спрашивал.

— Что хотел?

— Хотел сказать, что пытается спрыгнуть. Спрашивал, как до тебя достать.

— И что ты сказал?

— А как есть, так и сказал. И не скрипи зубами! Ты же не при себе был! Я сам чуть башкой не двинулся! А тут еще Кира истерику закатила…

— Ладно, Рыжий, забыли. Все?

— Да все уж! Давай, Ромео, — ржет Рыжий, отталкиваясь от машины и отступая назад. — Отчаливай!

Я сажусь за руль, завожу мотор, но, едва тронувшись с места, останавливаюсь. Приспускаю стекло двери, чтобы окликнуть Бампера:

— Рыжий, я вот что подумал…

— Да…

— Нам бы в бар аппарат для молочных коктейлей купить. Закажи на днях.

— Что? На кой черт, Люк? — морщит лоб Бампер.

— Надо, — ухожу я от ответа, замечая краем глаза, как улыбается птичка.

— А-а… — щерит рот Рыжий, поймав взглядом ее улыбку. Отступив еще на шаг, с укоризной наставляет на меня палец, а после стучит им у виска. — Говорю же — придурок!

* * *

Мне хочется вернуться домой, я взял с воробышка обещание жить со мной, но моей девочке нужны необходимые ей вещи, и я везу ее в Гордеевск, наплевав на приглашение Босса и, возможно, устроенную им по поводу моего дня рождения вечеринку.

— Пора, воробышек, познакомиться поближе с будущей тещей. Кажется, я не очень ей пришелся по душе, но сегодня готов постараться произвести нужное впечатление.

— Глупый, — смеется птичка. — Мама полюбит тебя, я знаю, — опускает ладонь на мой затылок и ласково поглаживает, а я едва сдерживаюсь, чтобы не закрыть от этой ее простой ласки глаза. — Она переживает, вот и все. Слишком много я принесла ей огорчений.

— Поцелуй меня! — вдруг просит, прогнав с лица улыбку, и я, наплевав на дорогу, касаюсь ее губ своими губами.

— Все, что хочешь, воробышек! Все, что хочешь…

* * *

Мы едем очень медленно, целуясь всю дорогу, пропуская сигналящие нам в спину, пролетающие мимо автомобили. Я давно разулась, забралась с ногами на сиденье и теперь, развернувшись к Илье, обнимаю парня за шею, щекоча языком и покусывая его ухо.

— Женька, прекрати! Врежемся!

— Не-а…

— Сейчас остановлю машину и накажу!.. Сумасшедшая… — рвано вздыхает он, когда я, распахнув на нем куртку, просовываю пальцы под свитер и глажу твердую грудь и живот. Наклонившись, касаюсь шеи и груди губами. Проскользнув под рукой, спускаю губы ниже к животу…

— Женька…

— Размечтался! — вновь целую его в щеку и прижимаюсь к плечу. — Не здесь же!

— А где? — искренне удивляется он, заставив меня засмеяться от такой неожиданно мужской непосредственности.