С этими словами он, поклонившись, предложил Изабель руку, она тотчас на нее оперлась, и он проводил ее до главной двери, где стоял лакей. Аббату нечего было возразить, и он последовал за ними, бормоча себе под нос что-то нечленораздельное.

Госпожа Фуке, рожденная Мари де Мопеу, была из благородной семьи парламентариев. Эта немолодая уже женщина отличалась удивительным достоинством и несравненной добротой. Видя, как взволнована ее нежданная гостья, она приняла ее с большой теплотой, сказав, что очень рада оказать ей гостеприимство и что госпожа герцогиня может им пользоваться столь долго, сколь это будет необходимо по ее обстоятельствам. Изабель с искренней благодарностью посмотрела на хозяйку дома, небольшого роста женщину, державшуюся так прямо, что она казалась высокой. Ее белокурые волосы уже начали седеть, на них был изящный чепец из тонкого батиста с кружевной отделкой, карие глаза смотрели ясно и доброжелательно. На своего младшего сына госпожа Фуке взглянула сурово, после чего сказала Изабель, что ее сейчас же проводят в отведенную ей комнату, где она сможет получить все, в чем нуждается.

— У меня есть также рабочий кабинет, где аббат сможет беседовать с вами… Днем, но никогда вечером и уж тем более ночью… Поскольку вы в некотором роде узница Его Высокопреосвященства, у вас не будет возможности свободно выходить из дома, но никто не посмеет дурно обходиться с вами ни физически, ни морально. Если вы будете нуждаться в духовной поддержке, к вам придет священник. Если будете скучать, в моей библиотеке немало книг. А если интересуетесь изучением свойств разных трав, я охотно покажу вам свою «пещеру колдуньи», как называет мою лабораторию сын Николя, — заключила она с улыбкой.

Изабель вздохнула с облегчением, тогда как лицо Базиля выразило крайнее разочарование. Заметив это, Изабель вздохнула с еще большим облегчением и поклялась, что будет образцовой гостьей. И еще, что будет держаться как можно ближе к хозяйке дома все то время, что у нее пробудет.

Изабель горячо поблагодарила старшего брата, отвернулась от младшего и пошла знакомиться с местом своего нового обитания.

Ей отвели удобную комнату, обставленную, правда, в суровом стиле прошлого века, с темными шторами, с темным пологом и ковровым стеганым одеялом. Но горничная, встав на колени, уже старательно раздувала огонь в камине белого мрамора, и Изабель с удовольствием опустилась в мягкое удобное кресло, вспоминая с улыбкой расстроенное лицо Базиля.

Всякий раз, когда Изабель предстояло решить сложную проблему, она старалась дать себе отдых и размышлять спокойно и не спеша. И сейчас тоже, сидя в мягком кресле, она согревалась и отдыхала.

Небо послало ей помощь, но положению ее трудно было позавидовать. Она оказалась в руках человека, от которого всегда хотела быть как можно дальше. Слава богу, он хотя бы жил не под одной с нею крышей и не мог донимать ее днем и ночью. Больше собственных неприятностей Изабель тревожила судьба Агаты. Почему ее отправили в Бастилию? В чем ее подозревают? В чем обвиняют? В том, что она была ее наперсницей? Надеются угрозами выманить у нее компрометирующие свидетельства? Вспомнив об участи молодого Рику и несчастного Берто, Изабель содрогнулась. Во что бы то ни стало она должна избавить Агату хотя бы от ужасных пыток, сопровождающих дознание, а значит как можно скорее объясниться с мерзким аббатом.

Согревшись, Изабель почувствовала, что настроена еще более решительно, чем всегда, встала и отправилась в туалетную комнату рядом со спальней. Умылась, вымыла руки, поправила прическу, печально вздохнув об Агате, которая делала это с необычайной ловкостью, взглянула на себя в зеркало и позвонила. В комнату сразу же вошла горничная с подносом и поставила его на столик возле камина.

— Госпожа Фуке просит передать госпоже герцогине, что еду будут подавать в обычные часы, отведенные для завтрака, обеда и ужина. И еще она хотела бы знать, каковы вкусы госпожи герцогини и…

— Передайте госпоже Фуке мою благодарность и скажите, что я всем очень довольна. Скажите также, что я готова принять аббата Фуке в любое время, которое ему подходит, и чем скорее, тем лучше.

Через час Изабель де Шатильон и Базиль Фуке сидели напротив друг друга в рабочем кабинете, который госпожа Фуке предоставила в распоряжение своего сына и который своей простой и суровой обстановкой очень понравился герцогине: в нем ничто не располагало к галантным беседам. Ну разве что ковер на полу! Но без ковра в комнате было бы слишком холодно.

Аббат Базиль сидел за небольшим бюро и поднялся навстречу своей «гостье», указав ей рукой на кресло, обитой кордовской кожей. Она в него опустилась, не произнося ни единого слова и постаравшись сдержать насмешливую улыбку: элегантный аббат всеми силами стремился походить на служащего магистратуры, с головы до пят в черном, белоснежные только воротник и манжеты из фландрского полотна. Но эта одежда не шла ему, да и выглядел он неважно. И поскольку Изабель по-прежнему не произносила ни слова и лишь бесстрастно смотрела на него, Базиль недовольно вздохнул и приступил к делу.

— Госпожа герцогиня де Шатильон-Колиньи, вам ведомо, я полагаю, какие ваши проступки были вменены вам в вину. Они серьезны, но наказанием вам стало всего лишь изгнание в собственный замок. Оказанная вам снисходительность должна была подвигнуть вас на сдержанность и осторожность. Доброта Его Преосвященства…

— Одну минуточку, прошу вас! У меня создалось впечатление, что люди, вошедшие в мой дом и забравшие меня из него, действовали по приказанию кардинала. Но это, по-видимому, какое-то недоразумение. До сих пор лица, принадлежащие к высшей аристократии Франции, могли быть арестованы только королем или регентшей.

— Его Преосвященство никогда не действует, не получив предварительно высшего одобрения.

— Ах вот, значит, как. Тогда скажите мне, чем я погрешила против моих государей, которых бесконечно чту?

Ее бесстрастный тон таил в себе чуть ли не иронию, и Базиль посмотрел на нее с явным неодобрением.

Он взял лежащую перед ним бумагу и начал читать.

— Преступлений довольно! Чего стоит только переписка с внешними врагами Франции, посягающая на безопасность государства и побуждающая одного из ее верных слуг сдать врагам крепости, которые обеспечивают безопасность наших границ!

— Я в этом виновата?

— Неужели вы будете отрицать, что вступили в любовные отношения с маршалом д’Окенкуром, наместником крепостей Перонн и Ам, с тем, чтобы заставить его передать эти крепости вашему любовнику принцу де Конде?

— Удивителен талант всех судейских, и ваш в том числе! Вы переворачиваете все с ног на голову, ища собственную выгоду. Так вот: маршал д’Окенкур сообщил, что влюблен в меня, и