каждого, кто находился тогда в городе? Каким образом удалось Черному проникнуть на «Фултон»?

Чем больше задавал себе Тихон вопросов, тем больше возникало новых.

Детям и сейчас грозила опасность — совершая свой последний рейс, старый «Фултон» неумолимо приближался к фронту.

Что ждет детей там, возле самого пламени Гражданской войны?

Заговор

К лету девятнадцатого года, когда «Фултон» отправился в свой необычный последний рейс, в губернии образовалось три района сосредоточения бело-зеленых бандитов — на севере, северо-западе и северо-востоке. Всего в этой «армии» было около двадцати тысяч человек — огромная военная сила, которая в любой момент могла двинуться на город, чтобы свергнуть советскую власть.

Для уничтожения бело-зеленой армии был создан военно-революционный штаб, членом которого стал предгубчека Лагутин, все коммунисты города и губернии считались мобилизованными, воинские подразделения были переведены на казарменное положение. И все время, пока продолжался рейс «Фултона», в губернии шла самая настоящая война с белобандитами. Сообщения, которые получал председатель губчека, звучали как сводки с фронта:

«На уезд движутся бело-зеленые отряды под командованием полковника Семеновского полка князя Гагарина и князя Голицына. В соседнем уезде действует банда офицера Виноградова. Нужна помощь», — телеграфировал Лагутину начальник секретно-оперативного отдела Варкин.

Посланный на помощь ему чекистский отряд, усиленный ротой пехоты и двумя взводами моряков и кавалеристов, совершил длительный рейд, и в губчека пришло от Варкина следующее сообщение:

«Банда Гагарина разбита наголову. Гагарин застрелен при попытке к бегству. Банда Голицына окружена и полностью взята в плен. Наши трофеи — десять пулеметов, два орудия и другое вооружение. Банда Виноградова потеряла в бою двести человек убитыми. Оставшиеся в живых бежали в Тверскую губернию. Наши отряды преследуют их. В результате успешных действий крупных банд в уезде не осталось».

Так был ликвидирован первый район сосредоточения белобандитов.

Еще более крупный размах кулацкий мятеж принял в самом северном уезде губернии. Здесь во главе банд, насчитывающих около десяти тысяч человек, стояли князья Долгоруков и Мейер.

Положение было настолько серьезным, что для защиты уездного города пришлось провести мобилизацию всех коммунистов, комсомольцев и служащих советских учреждений. Но и этот, сводный отряд, потерпев большие потери, не смог сдержать наступления мятежников.

В губчека пришла телеграмма председателя уездного исполкома:

«Бандиты обнаглели, движутся на город с пулеметами. Просим срочно выслать взвод артиллерии с прикрытием в сто человек».

Сотрудников не хватало, и Лагутин сам отправился с чекистским отрядом. Возле села Давыдовка произошел бой с бандой Долгорукова, длившийся всю ночь. Семь раз бросались бандиты в атаку на чекистов и под пулеметным огнем откатывались назад, оставляя на скошенном поле скорченные трупы убитых.

Утром бандиты начали отступать, пытаясь соединиться с бандой Мейера. Но навстречу им уже двигался отряд красноармейцев, выделенный из состава Шестой армии Северного фронта. Возле села Пречистое бандиты попали в окружение, и после боя Лагутин сообщил в губком партии:

«Белобандиты потеряли убитыми и ранеными пятьсот человек. Остальные разбежались. Захвачено две тысячи винтовок, пять станковых и восемь ручных пулеметов «Льюис», двести гранат, большое количество патронов. Князь Долгоруков сумел скрыться. Граф Мейер пойман у деревни Полтино и расстрелян на основании закона о военном положении, как ярый враг советской власти».

«Губком партии и губисполком одобряют ваши действия», — коротко ответили Лагутину.

Так было покончено с бело-зеленым движением на севере губернии.

Но оставался третий, самый опасный в губернии очаг контрреволюции, находившийся в тылу Шестой армии Северного фронта.

После разгрома банды Бусыгина отряд начальника иногороднего отдела Андрея Лобова приступил к ликвидации банд Пашкова и братьев Озеровых. Чекистский отряд усилили местными коммунистами, командование Шестой армии выделило аэроплан, который вел разведку и разбрасывал над лесами листовки:

«Остановись и прочти, бандит!

Мы знаем, что большинство из вас рвут волосы на голове и проклинают тот день, когда вступили в банду, и рады бы выйти, да не позволяет порука.

Чтобы избежать тяжелой расплаты, спешите исправить свою ошибку. Официально заявляем всем бандитам, скрывающимся и по сие время в лесах, что с церковного празднования “Преображение господне” по “Успение святой богородицы” объявляется добровольная явка бандитов и их сообщников в уездные чрезвычайные комиссии.

Всем добровольно явившимся объявляется помилование и лишь условное осуждение, как гарантия за их дальнейшую честную жизнь и мирный труд на благо Советской республики».

Текст листовки сочинил Андрей Лобов. Время явки не случайно указал по церковным праздникам — у бандитов в лесу календарей не было.

Эти бесхитростные листовки сделали свое дело — часть бандитов явилась с повинной. Многих разагитировали чекисты — шли без оружия в лес, со словами — против обрезов. Гибли, но следом за ними отправлялись другие и приводили за собой толпы одумавшихся, прозревших.

Но те, кто оставались с главарями, продолжали зверствовать — уничтожали сельских активистов, грабили и сжигали крестьянские избы, нападали на мелкие отряды чекистов и красноармейцев. Раненым выкалывали глаза, шашками отрубали руки, прикладами винтовок пробивали головы.

Когда трупы привозили в город, их трудно было опознать, родные и близкие с ужасом вглядывались в изувеченные, обезображенные лица.

Главари банд объединили вокруг себя кулаков и уголовников, недобитых офицеров-лерхуровцев и часть молодых крестьян, подлежащих призыву в Красную армию. В бандах были свои фельдфебели и унтер-офицеры, действовала круговая порука и палочная дисциплина, имелись роты разведчиков, пулеметные команды и даже нестроевая команда, — все как в настоящей царской армии, по которой тосковали бывшие николаевские офицеры, здесь, в глухих лесах, превратившиеся в заурядных бандитов.

Решающий бой с бандами Пашкова и братьев Озеровых, длившийся трое суток, разгорелся под деревней Михалёво. Под угрожающие окрики своих командиров несколько раз бросались бандиты на позиции чекистов и красноармейцев. Выкатив орудия на открытую позицию, артиллеристы подпускали озверевших бандитов на близкое расстояние, шрапнелью расстреливали их в упор, и в предсмертных муках грызли они землю, политую их же кровью.

Двести человек потеряли бандиты убитыми, однако главарям — Пашкову и братьям Озеровым — удалось бежать. Скрылся и полковник Иванцов, пытавшийся объединить бело-зеленые отряды...

В тот день чекистский отряд остановился в селе Привалове. Уже поздно вечером, в потемках, к Лобову пришел старик-крестьянин из соседней деревни. Прежде чем начать разговор, долго присматривался к чекисту.

— С важным я к тебе делом, а вот как начать — не знаю, — признался он.

— А ты, дед, с самого важного и начни, — посоветовал Лобов.

— Ты мне вот что объясни — как дальше крестьянину жить? Кос, серпов, соли нет, и взять негде. Сидим без керосина и спичек: как в старину, пустили в ход трут и огниво. А вы говорите — дайте городу хлеба. А за что вам давать?

— Правда, мало дает город деревне, — вынужден был согласиться Лобов. — А почему? Думали об этом крестьяне?

— Ну-ну, объясни. Куда нам, дуракам, думать, за нас городские думают, — криво усмехнулся старик.

— Дело простое — разрушены заводы и фабрики, на фронт ушли миллионы рабочих, которые трудились для той же деревни. Вот и получается, что виной всему — война.

— А как же с ней, окаянной, быть? Куда от нее денешься?

— После революции мы предложили буржуям мир, а они втянули нас в новую, Гражданскую войну.

— Получается, войне и конца не будет?

— Выход у нас один — победить. А для этого деревня должна больше сеять, больше отдавать городу, посылать своих сыновей в Красную армию.

— Вот-вот. Сына в Красную армию отдай, а тебя спалят вместе с избой. В городах-то советская власть сильна, она заступится за семью,