вот оно и кажется нам менее важным). Трудность в том, чтобы увидеть в себе, что ты уже знаешь о стихах и чего еще не знаешь. Мы априорно уверены, что Пушкин, как великий поэт, знает больше нас (а если не видим этого в стихах, то изо всех сил домысливаем), а Бенедиктов, как невеликий, – меньше нас. Усомнись мы в том, что все знаем лучше, чем Бенедиктов, – и он начнет расти в великие поэты.

ОЦЕНКА. Бернарда Шоу спрашивали, что ему важнее, социализм или драматургия – за что Бог в раю поставит вам выше отметку? «Если он вздумает выводить мне отметки, мы крупно поссоримся».

ОЦЕНКА. Собственно, «великое произведение» мы говорим для краткости вместо: «произведение, такими-то признаками возбуждающее такие-то эмоции у лиц такого-то пола, возраста и темперамента, принадлежащих к такой-то субкультуре».

ОЦЕНКА. Субъективная оценка – «мне нравится», объективная – «начальству нравится». Вместо начальства теперь принято говорить: «референтная группа». «А что у нас внутри, как не начальственные предписания?» – писал Салтыков-Щедрин в «Благонамеренных речах».

ПАМЯТЬ. «Память моя не любовна, а враждебна, и работает она не над воспроизведением, а над отстранением прошлого» (О. Мандельштам. Шум времени).

Симонид сказал Фемистоклу: «Хочешь, я научу тебя всё помнить?» Фемистокл ответил: «Лучше научи меня забывать». Я не так измучен жизнью, как Фемистокл, но мне тоже чаще хочется забывать ненужное, чем помнить нужное: освободить память, и тогда нужное само в ней уляжется. Ненужное – это все житейское, хронологическое, вся последовательность напластовывающихся впечатлений, отличающая меня от других. Нужное – это все системное, синхроническое, вся машина мышления, одинаковая у меня с другими и пригодная с лязгом дробить и пережевывать новые и новые задачи, подбрасываемые жизнью, пока не сотрутся челюсти, и меня не выбросят в железный лом.

ПАМЯТЬ. Один знакомый моей знакомой ведет картотеку: «Что я помню, хоть я еще не старый». А я бы лучше писал: «Что я помню, хоть я этого и не видел».

ПАНИ. Л. Пщоловска пишет в статье, что как хорош у Пушкина «Будрыс», так плох «Воевода». «Оттого, что короткий стих принижает содержание?» – «Нет, он слишком пожалел даму и перекосил картину. И вообще называет ее панна». – «А он, вероятно, и не знал разницы между панна и пани». – «Никогда не думала!»

ПАРАЛЛЕЛЬ. Митрополит Филарет белорусский (внешность отца Варлаама) был сыном левого художника, а сам до семинарии закончил музыкальную школу по контрабасу. Собирался ввести на филфаке Минского университета параллельно с курсом литературы XIX в. курс «Христианство в русской литературе». Ему возразили: даже при коммунистах не назначали параллельного курса «Пролетарская история русской литературы».

«ПАРОВОЗ» назывался самый солидный литературный журнал в Исландии, потому что железных дорог там нет.

ПАРОГОН. «Дым и пламя, визг и клокот, / Флейты свист, волторны рокот, / Полночь, темень и мороз – / Гордо, шумно парогоны / Мчит могучий паровоз» (Н. Сушков. Ночь на железной дороге, 29 генваря 1852). Ср.: «Увы! как бедный пешегонец, / От вас, по сердцу мне родных, / Скачу, скачу на почтовых / В какой-то городок Олонец» (Ф. Глинка в «Рус. Старине» 1889 г.).

ПАРОХОД. Слово было изобретено адм. Рикордом по заказу Греча.

ПАРОДИЯ. Тютчевское «Умом Россию…» я воспринимал как пародию, а сочувствие Платонова его подлиповскому социализму – всерьез; говорят, это тоже неправильно.

ПАТРИОТИЗМ. Когда шли на Куликово поле, то знали ли, против кого идут? Конечно, попы из отдела пропаганды успели объяснить, что на агарян и басурман. Но как их представляли? Татар видели только проездами; даже налоги на татар собирали вряд ли с объяснениями; а татарские набеги дальше Рязани редко шли.

«ПАТРИОТИЗМ XIX в. – это обожествление географической карты» (J. Harmand). Мы потеряли такое чувство, как ощущение рода, приобрели такое, как патриотизм, и еще хотим понимать античность.

ПЕДАГОГ. Горький писал сыну: «нет злых людей, есть только обозленные» (за эту фразу многое можно ему простить); в первую очередь это относится к учителям.

ПЕРЕВОД. Когда перевод старается быть прежде всего хорошими стихами, то когда-нибудь они перестанут быть хорошими; когда не старается – есть надежда, что когда-нибудь они станут хорошими. Это работа на вырост. «Ты старомоден – вот расплата за то, что в моде был когда-то», – написал Маршак, в оригинальных стихах смолоду боявшийся быть модным, а в переводах уже предательски старомодный.

Белый лист, у него твой голос

Твой

А не тот который ты любишь

Й. Сеферис

ПЕРЕВОД. Рассказывал Ю. Александров: Хрущев ехал в дружеский Афганистан, Александрову и Адалис велели срочно издать антологию афганской поэзии! «А подстрочники?» – «Сами сочините». Сделали и выпустили за две недели, Хрущев вручил, китайцы спешно перевели на китайский, афганцы перевели с китайского – все были довольны.

ПЕРЕВОД (напр., поэзии в прозу при интерпретации). Для понимания предмета нужно его переводить на какой-то другой язык. Трудность современной русской философии в том, что она потеряла свой марксистский язык (с помощью нецентральных его понятий, вроде «отчуждения» или «превращения формы», она хорошо управлялась и во времена застоя: вольнее, чем филология), а получила лишь язык русских религиозных мыслителей да хаотически наплывающие языки самоописаний современной западной философии. С. Д. Серебряному кто-то сказал: «При советской власти писать было легче, потому что тогда маразм был системный, а теперь нет».

ПЕРЕВОД. «Бесы» Цветаевой оказались недостаточно французскими? Может быть, скорее недостаточно пушкинскими? – с ее-то бальмонтовской щедростью аллитераций и пр.

ПЕРЕВОД. Фет: дословный перевод – это «ковер, по которому в новый язык вкатывается триумфальная колесница оригинала».

ПЕРЕВОД. Собственно, Пастернак был идеальным воплотителем того советского отношения к переводу, которое сформулировал И. Кашкин: переводить нужно не текст, а действительность за текстом («не слова, а мысли и сцены», – выражался Пастернак).

ПЕРЕВОД – это не только когда звуки своего языка подбираются на смыслы чужого языка, а и наоборот: как Кирсанов ставит эпиграф «Les sanglots longs Des violons De l’automne» к своим стихам «Лес окрылен, / веером – клен. / Дело в том, / что носится стон / в лесу густом, / золотом…/ Это – сентябрь, / вихри взвинтя, / бросился в дебрь, – / то злобен, то добр / лиственных домбр / осенний тембр…» и т. д. Так, говорят, переводили модные английские песенки для не знающих языка (ср. указания Набокова английским читателям о произношении русских имен); так приходится переводить для кино или для вокала, с учетом открывающегося и закрывающегося рта. В