— Да уж в этом теперь сомневаться нельзя! — откликнулся кто-то из присутствующих. Всем им при этом весьма улыбалась перспектива похвастаться впоследствии, что они видели собственными глазами легендарного Скакуна.

Следую примеру Энсинаса, слушатели начали укладываться спать возле костров, когда опять раздался лай дога. Он лаял лениво, будто по обязанности.

— Верно, какой-нибудь путешественник! — уверенно заметил Энсинас, приподнимаясь на локте и вглядываясь в темноту с равнодушным видом.

Немного времени спустя, на лужайку, полуосвещенную потухавшими кострами, выехали из лесу два всадника.

Ехавший впереди приостановил лошадь и, казалось, с изумлением смотрел на открывшуюся перед ними картину, какую представляло Бизонье озеро с раскинутыми близ берега палатками, трепещущее пламя костров, отражавшееся в его черной поверхности, и, наконец, лежавшие около костров фигуры вакеро и охотников, отчасти погруженные во мрак, отчасти озаренные заревом костров.

Второй всадник выехал на освещенное место с длинным карабином в руке, ведя на поводу вьючную лошадь, нагруженную двумя небольшими чемоданами, привешанными по обеим сторонам седла, походной палаткой и плоским деревянным ящиком — не то гербарием, не то этюдником.

Пока первый путешественник, по-видимому, любовался поэтической картиной, так неожиданно увиденной им, второй посмотрел на нее с практической стороны.

— Исполняйте свою обязанность! — проговорил по-английски первый путешественник.

— Yes! — ответил второй. — Ваша милость здесь в полной безопасности!

С этими словами, перебросив карабин за плечо, он толкнул лошадь вперед. Остановившись затем у первого лежавшего вакеро, он на ломаном испанском языке попросил, согласно местному обычаю, позволения занять место у костра, что ему и было дано со всей предупредительностью, свойственной мексиканцам всех сословий.

Пока он, спешившись, разгружал вьючную лошадь, оставшийся несколько позади путешественник подъехал, в свою очередь, к костру. Слегка поклонившись вакеро и охотникам, смотревшим на него во все глаза, он молча слез с коня. За исключением некоторой изысканности манер, ничем особенным не отличался. Костюм его был обыкновенный мексиканский, во всей его простоте, а лица его нельзя было разглядеть в полумраке. При всем том, когда он, сняв шляпу, стал обмахиваться ею, можно было предположить по облику и манере поведения, что это истинный англосакс.

Его спутник носил костюм американских охотников, столь многочисленных в настоящее время в Техасе, и был одет в охотничью кожаную блузу оливкового цвета, нескладно скроенную, и в длинные гамаши из желтой кожи. Он был среднего роста и имел на вид лет пятьдесят, что отчасти подтверждала и его наполовину облысевшая голова с остатками седых волос, ниспадавших на ворот его рубашки. Несмотря на седины, его мускулистое тело таило в себе недюжинную силу.

Охотничий нож, висевший на ремне, пороховница и широкая войлочная шляпа с несколько странными вырезами дополняли его костюм, который все, исключая Энсинаса, видели впервые.

Несмотря на свое, видимо, подчиненное положение по отношению к своему спутнику, он и не подумал прийти на помощь англичанину, распрягавшему свою лошадь. Покончив с этим делом, англичанин нагнулся, подняв лежавший возле чемодана предмет, показал его ближайшим вакеро.

— Не знаете, кому принадлежит эта шляпа, господа?

— Это шляпа Франциско, которую я видел на нем всего несколько часов тому назад! — изумленно ответил один из вакеро.

Шляпа переходила из рук в руки, и все признали в ней шляпу вакеро, которого они дожидались или, вернее говоря, на возвращение которого они уже не надеялись.

— Я же вам говорил! — воскликнул Энсинас. — Такова судьба всех, кто слишком усердно гоняется за Белым Скакуном Прерий! Он непременно становится жертвой колдовства.

Никто не отвечал; все были согласны.

— Это, верно, та самая лошадь, которую я преследую от границ Техаса. Вы ее видели? — оживился англичанин.

— Сегодня вечером она была у этого озера! Не вы ли, сеньор, обещали одному техасцу тысячу песо за ее поимку? — спросил Энсинас.

— Я самый и еще раз предлагаю такую сумму тому из вас, кто приведет ее ко мне; я поклялся не возвращаться на свою родину без этой лошади! Ну, что же, есть среди вас желающие разбогатеть?

Вакеро отрицательно покачали головой.

— Нельзя поймать лошадь, из-под копыт которой сыплются искры! — убежденно сказал Рамон.

Англичанин молча пожал плечами.

— Сеньор иностранец, — заметил Энсинас, — между нами нет ни одного человека, кто бы из-за каких-нибудь нескольких песо не подвергал ежедневно свою жизнь опасности. Но все это делается в предприятиях, могущих так или иначе окончиться благополучно. Всякая же попытка овладеть Белым Скакуном заранее обречена на полную неудачу, так как здесь всякая смелость и хитрость разбивается о сверхъестественную силу.

— Хорошо! — холодно ответил англичанин. — Завтра на рассвете вы укажете мне следы Белого Скакуна, и я буду продолжать погоню один!

— Быть может, вам бы лучше отказаться от этого предприятия, сеньор? Вас ожидают бесчисленные опасности!

— Опасности? — рассмеялся англичанин. — Их обязан устранять с моего пути вот этот кентуккиец, которому я плачу за это деньги!

— Точно так, — флегматично отозвался янки. — Я взял все, угрожающие этому джентльмену, на откуп! В соответствии с контрактом.

— И вы ничего не боитесь, разъезжая вдвоем?

— Я же заплатил, чтобы ничего не опасаться! — пожал плечами англичанин.

На этом разговор прервался. Оба оригинала, из которых один был достаточно безумен, чтобы полагаться на какой-то там контракт, растянулись на траве, не дав себе труда раскинуть палатку. Вакеро улеглись снова, и полная тишина водворилась в лесу и на берегах Бизоньего озера.

Едва рассвело, как уже охотники, вакеро и путешественники были на ногах. Сидя на складном стуле, англичанин делал в альбоме карандашный набросок развернувшейся перед его глазами живописной картины.

В нескольких шагах от него с ружьем на плече расхаживал, как часовой, кентуккиец.

Внезапно карандаш выпал из рук рисовальщика, словно на его глаза спустилось облако: белая и легкая, как утреннее облачко на синем небе, при входе в свою палатку, полузакрытая портьерой, стояла Розарита. Распущенные косы молодой девушки пышной волной покрывали ее обнаженные плечи.

При виде незнакомца, смотревшего на нее восхищенным взглядом, она мгновенно скрылась. Тем не менее ее нежный образ продолжал витать перед мысленным взором молодого англичанина.

Спрятав альбом и карандаш, он позвал своего телохранителя:

— Вильсон!

— Сэр! — отозвался тот, подходя.

— Здесь мне угрожает опасность!