Армяне завидовали особому статусу иудеев и, задействовав своё лобби во Франции, пробили для трагедии 1915 года такую же судебную защиту, что и для еврейского Холокоста. Но результат был трагикомическим: армяне подали в суд на крупного еврейского историка (и поджигателя войны с исламом) Бернарда Льюиса, и он был осуждён парижским судом за «отрицание катастрофы», как Дэвид Ирвинг. Но Ирвинг получил три года тюрьмы, а Бернард Льюис — оштрафован на один франк[171]. Имя Ирвинга появляется в газетах с титулом «дискредитированный историк»[172], но Льюис остался почтенным и уважаемым историком, и его имя украшает многие петиции, обычно требующие раздавить гадину ислама. Дискредитировали себя армяне, пытавшиеся сравняться с евреями.

Историческая победа культа Холокоста, его превращение в официальную церковь Запада, доказывает наше основное утверждение: светское общество невозможно, как холодный огонь и горячий лёд. Общество неизбежно построено на церкви. Общество лишь кажется светским в процессе перехода от одной церкви к другой. Иллюзия «светского общества» использовалась для борьбы с христианством, а сейчас — с исламом, но за иллюзией уже видны очертания подлинного победителя — нео-иудейской церкви Мамоны, пришедшей занять место старого и усталого престола св. Петра в умах и душах европейцев.

Мы можем походя обратиться и к термину «тоталитарное общество». Немецкая еврейка Ханна Арендт, создавшая его (или заимствовавшая, как говорят, у американского еврея Макса Истмена) имела в виду религиозное, но немамонское и неиудейское общество, существовавшее в Советском Союзе и в Германии (до 1945 года). Такое общество противно еврею и мамонцу — недаром Ханна Арендт требовала предать Москву участи Хиросимы. Христианское общество, к воссозданию которого призывал Т. С. Элиот, не существовало в её дни, но нет сомнений, что она бы охотно бросила бомбу и на Божий Град. Интересно и то, что Хана Арендт не была сионисткой, и на её имя охотно ссылаются антисионисты-гуманисты. Бомбёжка Москвы, конечно, не мешает гуманистам, потому что Москва, православная или коммунистическая, никогда не склоняла главы Кремлёвских соборов перед Мамоной.

На подсознательном уровне американцы, и даже европейцы, уже признали своё поражение. Клод Ланцман, еврейский кинорежиссёр из Франции, создавший бесконечно скучный девятичасовой фильм «Шоа» (Холокост, на иврите) и его продолжение, ура-патриотический, джингоистский «Цахал» (Израильская армия, на иврите), бросил Америке и Европе вызов: «Если вы верите в Холокост, то забудьте Христа. Если Холокост — правда, то Христос — ложь, и он никого не спасёт. Освенцим — это опровержение Христа»[173]. Никто не ответил на этот вызов. Новый Роланд не поднял перчатки бахвалящегося врага. Ланцман не был подвергнут остракизму, его фильмы по-прежнему показывают в кинотеатрах Парижа, а французские теологи охотно рассуждают в компании с Эммануэлем Левинасом о «Христианстве после Освенцима». (Я, правда, ответил ему: «Если мне предлагают выбор между Христом и Холокостом, то я верую в Христа», но за это мою книгу сожгли по решению парижского суда).

Впрочем, ещё до него, в 1971 году, эту же мысль выразил Эли Визель, верховный жрец культа Холокоста: «В Освенциме погиб не еврейский народ, но христианство», и это не помешало ему снискать успех у католиков. Франсуа Мориак отредактировал его единственный известный роман, а кардинал О'Коннор извинился перед ним за всех католиков, причинявших страдания евреям, и согласился с тем, что страдания евреев в годы Второй мировой войны сродни страданиям Христа. Запад капитулировал духовно, когда согласился убрать церковь и крест из Освенцима. Эта капитуляция была подтверждена, когда Папа коленопреклонённо просил прощения у евреев.

Это было ошибкой. Церковь ни в чем не виновата. Нельзя винить ни в чем не повинных людей. Не случайна вскоре после неудачного покаянного визита Иоанна-Павла в еврейскую Каноссу Ариэль Шарон ворвался в мечеть эль Аксы и начал Третью мировую войну. Евреи — не христиане, и они считают просьбу о прощении не благородным жестом, а сдачей на милость победителя. Европейцы теперь позволяют отрицать Распятие и Воскресение, но не Холокост и Еврейское государство. Наш друг Пол Айзен писал: «Христианскому миру и всем не-евреям евреи говорят: «Кайтесь за еврейские страдания, кайтесь снова и снова. А когда покаетесь, начните каяться сначала. А когда покаетесь в достаточной степени, мы вас простим — при условии, что вы позволите нам делать все, что мы хотим в Палестине».

Айзен — большой оптимист. Конечная цель евреев — не Палестина, но весь мир. Палестина — лишь место для размещения генерального штаба нового мирового порядка. Её волшебное имя гипнотизирует европейцев, как фары автомобиля — пугливого зайца. Если бы еврейское государство было основано в Аргентине, как того хотел барон Гирш, или в Уганде, как предлагал Герцль, или на Мадагаскаре, как рассчитывал Гитлер, или в Биробиджане, чего пытался добиться Сталин, оно не смогло бы пленить европейское подсознание. Имя «Израиль», которое провозглашают в церквах каждодневно из века в век, тоже имеет магическое влияние. Не думаю, что еврейское влияние на умы европейцев и американцев достигло бы нынешнего уровня, если бы еврейское государство называлось «Биробиджан» и располагалось в верхних истоках Амура.

Остроумная леди Мишель Ренуф заметила, что «сионисты прикарманили самый раскрученный брэнд планеты: «Израиль и Иерусалим». Если названия и логотипы Nike и Coca-Cola стоят миллиарды и являются самой дорогой собственностью этих компаний, не удивлюсь, если самым большим и дорогим достоянием еврейского государства окажется не ядерный центр Димоны, не апельсиновые рощи, но брэнд «Израиль и Иерусалим». Поэтому захват сионистами Палестины был сильным ходом и в деловом плане.

Предположим, что американцы решат вернуть Белый Дом семье Джорджа Вашингтона, пострадавшей во время наводнения в Новом Орлеане. Они вернут не только тот дом, который построил первый президент США Вашингтон, но и раскрученный поколениями американцев брэнд Белого Дома, стоящий миллиарды. Нечто подобное произошло с сионистами — они взяли не только землю, но и поставляемый с ней брэнд. Умные нью-йоркские евреи стоят за мир с палестинцами при условии, что Иерусалим останется израильским, потому что они понимают сравнительную ценность мощного брэнда «Израиль и Иерусалим» по сравнению с захудалыми домами и полями Газы и Наблуса.

Но имя «Израиль», как мы уже сказали, принадлежит по праву Христианской Церкви, а иудеи, с христианской точки зрения, лишь самозванцы, претендующие на этот титул. Строго говоря, тот, кто именует еврейское государство «Израилем» отрекается от Христа и церкви, истинного Израиля. Греки поняли это, и не позволили своим северным соседям использовать брэнд «Македония». Они заставили европейское сообщество пользоваться термином БЮРМ (Бывшая Югославская Республика Македония). В 1948 году ещё можно было вынудить еврейское государство взять другое имя, например, Иуда, как предлагали многие сионисты, или Иудея. Но сегодня, чтобы попытаться освободить умы от помешательства, мы можем пользоваться тем именем, которым мы обозначили иудейский коллектив — Йысраиль.