Дальше следует разобрать рамку. Здесь можно выиграть еще пару секунд и тоже установить личный рекорд. Захар уже взялся за перо колодки, когда почувствовал рядом чужое присутствие. Точнее, он услышал дыхание, которое ощущалось совсем близко. Чуть повернув голову, он увидел ухмыляющуюся физиономию Федосеева, сжимающего пистолет. Его пистолет. И понял все. Маркелов прекрасно знал, что старик не станет пускаться в долгие рассуждения, и Захару осталась всего лишь пара секунд жизни. Почти с тоской он посмотрел на разобранный пистолет. Пружина немного откатилась, и Захар непроизвольно подумал о том, что при сборке он потеряет целую секунду.

Внезапно у входа зазвучал звонок. Федосеев невольно посмотрел в сторону двери, и тотчас, стараясь не потерять и доли секунды, Маркелов опрокинул стол и увидел, как разлетелись во все стороны разложенные детали. Личному рекорду сегодня не бывать. Ножка стола, вывернувшись, ударила старика под локоть, и выпущенная пуля прошла над головой Захара, растрепав смертельно-жарким дыханием хохолок на самой макушке. Вторая пуля оцарапала кожу виска и громко шлепнулась в старомодный шкаф, оторвав от него большую занозистую щепу.

Маркелов отпрянул в сторону двери, а Федосеев, подогреваемый каким-то охотничьим азартом, продолжал целиться в Захара, пытающегося укрыться за выступом стены. На мгновение глаза их встретились — Маркелов увидел стиснутые челюсти и слегка высунутый от усердия язык, а еще «ствол», нацеленный в середину его груди. Дальше все просто: яркая вспышка ослепит на долю секунды, после чего пуля со стальным сердечником с легкостью разобьет грудную клетку и, разорвав аорту, выйдет из спины. Захар уже хотел закрыть глаза, чтобы в грядущем небытии не выглядеть глуповато — все-таки не самое эстетичное зрелище, когда покойник пялится невесть куда.

Но неожиданно старик вскрикнул. Колени его подогнулись, и пуля, предназначенная Маркелову, со свистом рассекла воздух и с тупым стуком расплющилась о стену.

— Лежать! — ворвались в комнату двое собровцев. На лицах маски, на плечах тяжелые бронежилеты, отчего они казались невероятно могучими. Они перевернули Федосеева на живот и, не обращая внимания на его немилосердную брань, нацепили на запястья наручники.

Следом в комнату ворвался Шибанов. В запачканных джинсах, худой, он напоминал нескладного подростка.

— Живой, — облегченно протянул он, заметив в углу неторопливо поднимающегося Маркелова. — Ну и напугал ты нас, товарищ старший лейтенант.

Федосеев стонал, припадая на раненую ногу, прервав стоны, он протянул безрадостно:

— Старший лейтенант, значит… Ловко ты меня обставил, ох ловко! Мне бы сразу догадаться следовало. Помяни мое слово, далеко пойдешь.

Спецназовец, стоявший рядом, несильно подтолкнул Федосеева в спину, грубовато заметив:

— Ну, чего враскоряку встал? Пошел давай.

— Эх, сладили, называется? Сладили. Это надо же, на раненого старика «браслеты» нацепили.

— А ты, батя, не горюй, — весело подбодрил его капитан Шибанов. — Сейчас тебя в тюремный лазарет определят. Там ты все свои болячки подлечишь. Да и врачи там понимающие. Зуб разболелся — удалят. Почка занедужила — вырежут!

Ну, а мы тебя со старшим лейтенантом навещать будем.

Федосеев не ответил, лишь злобно скривил рот, тем самым давая понять, что шутка ему не понравилась, и проковылял к порогу.

Филин сидел в неброском «ГАЗ-21». Машина крепкая и чем-то напоминала броневик. Двигатель в ней был от «БМВ». И что интересно, движок подходил к старенькой «Волге» почти идеально. Метрах в ста пятидесяти сзади, припарковавшись к бровке тротуара, стоял темно-зеленый «Субару», в салоне — Сева Вологодский и крупный полнеющий мужчина.

Филин не мог их видеть, зато прекрасно слышал мощная антенна, установленная на крыше автомобиля, позволяла улавливать малейшие нюансы их диалога.

— Ошибки быть не может? — с некоторой надеждой спросил Сева Вологодский.

— Я работал с ним три года, — бархатным голосом проговорил мужчина. — Я, конечно же, не состою в круге посвященных, но что-то доходит и до меня.

Затевается какая-то очень крупная акция по ликвидации криминальных авторитетов.

— Верится с трудом. Он нам предоставил рекомендации. Они от очень серьезных людей. Судя по голосу, толстяк улыбался:

— Сева, порой ты меня удивляешь своей наивностью. Трудно поверить, что половину жизни ты отмотал в лагерях… Для офицера ФСБ раздобыть подобные рекомендации очень просто. Кому охота спорить, когда твой висок сверлит «ствол». А потом, некоторые из них просто повязаны, и им не с руки ссориться с конторой. Не надо отбрасывать и собственные интересы. При встречах вы можете друг другу улыбаться, но будете рады, если все-таки кто-нибудь да споткнется. У вас, как и в любом другом мире, существует очень жесткая конкуренция. Я допускаю и такую возможность, что группа Филина всерьез занималась чисткой и рекомендации могли быть самые что ни на есть настоящие. Они запросто могли работать под прикрытием, например, в их группе могли существовать настоящие киллеры, которые выполняли мокрую работу. Их не трогают до поры, а потом, когда они исчерпывают полезный ресурс, уничтожают. Они и сами ничего не знают. Ведь сам понимаешь, подобная информация находится за семью печатями.

— Понятно, — безрадостно протянул Сева. — А что он сам по себе за человек?

Звук куда-то неожиданно поплыл, и Филин прибавил громкость.

— Филин пользуется огромным доверием генерала. А это, поверь мне, очень многого стоит. Для него практически нет ничего невозможного. Он умный, хладнокровный, жесткий. По существу, это машина, а не человек! Он фанатик и ради своих идей готов пойти на костер. Именно такие люди, как он, и делают революции. Бороться с ним трудно, если вообще возможно.

— Значит, договориться с ним нельзя?

— Абсолютно невозможно.

— Что ты мне посоветуешь?

— Честно говоря даже и не знаю… Может быть, залечь где-нибудь на время. Мы ведь работаем с тобой лет пять?

— Да, около этого.

— Хочу тебе сказать, что мне никогда не было так неуютно. Давай на некоторое время прервем наши контакты. Нужно переждать, пока все утрясется.

— Хорошо… так и сделаем, — после небольшого раздумья произнес Сева Вологодский. В наушниках послышалось шуршание. — Возьми, это твое.

— Здесь больше, чем мы договаривались, — неуверенно и слегка смущенно произнес толстяк.

— Считай это премиальными, — примирительно произнес Сева Вологодский. — Съезди куда-нибудь с семьей, отдохни как следует, развейся. Впечатления получишь, на старости лет будет что вспомнить.

— Про впечатления ты бы мне мог не говорить, — неодобрительно буркнул толстяк. — У меня их на три жизни хватит. А насчет того, чтобы съездить…