Вопрос о Монголо-Тибетской экспедиции немедленно вносится в повестку дня очередного заседания Политбюро ЦК, состоявшегося 27 июня. Предложение Ф. Э. Дзержинского принимается без возражений. В особую правительственную комиссию назначают четырех человек – Л. Б. Каменева, Г. В. Чичерина, Ф. Э. Дзержинского и М. Н. Покровского, т. е. представителей от СНК, НКИД, ГПУ и Наркомпроса, что также является симптоматичным: трое первых представляют политические интересы государства и лишь последний – интересы науки. Одновременно Политбюро принимает и предложение генсека И. В. Сталина – включить в состав экспедиции бурята-коммуниста. На должность политкомиссара подыскали и утвердили подходящую кандидатуру – Д. М. Убугунова, в недавнем прошлом инструктора-организатора монголо-тибетской секции Дальневосточного секретариата Коминтерна.

Эту меру в Москве, по-видимому, посчитали достаточной, и поэтому СНК, как уже говорилось выше, через управделами Н. П. Горбунова дает Козлову «зеленый свет». 25 июля 1923 г. – в день отъезда экспедиции – Географическое общество по традиции устроило ей торжественные проводы, в которых приняли участие многие представители академических учреждений, в том числе академики А. П. Карпинский, С. Ф. Платонов, В. В. Бартольд. На границе с Монголией, в Кяхте и Троицкосавске, к отряду присоединились новые члены: буряты Булат Мухрайн и лама Шагдур Эрдынеев, рекомендованные Козлову Агваном Доржиевым, а также партийная троица – Д. М. Убугунов с женой и Л. Е. Помытов (переводчик бурятского и монгольского языков).

Ургинское стояние

В Ургу – отправной пункт караванного маршрута на Лхасу – Козлов со своим отрядом въехал 1 октября 1923 г. Здесь экспедиция предполагала провести недолгое время, необходимое для снаряжения каравана и получения из пекинского МИДа через советское полпредство охранной грамоты и дорожных паспортов. Но злой рок продолжал преследовать путешественника. 21 октября Козлов узнает от секретаря советского представительства в Монголии В. И. Юдина, что Центр (ГПУ) отзывает из отряда С. А. Глаголева, П. С. Савельева и П. М. Саранцева. Это не просто новый удар по экспедиции, но фактически начало ее разрушения. Ведь С. А. Глаголев – старший помощник Козлова, его правая рука.

«Без Глаголева Козлов с экспедицией не справится, – пишет Е. П. Горбунова в Москву своему брату. – Может быть, никто не знает так хорошо жизнь Глаголева, как я, и я знаю, что за ним нет ничего такого, что могло бы послужить ему укором в глазах Советской власти. Человек безукоризненной честности, поразительно работоспособный, кончивший университет (географическое отделение) и Географический институт, могущий вести съемку и производить всевозможные полевые исследования по зоологии, ботанике, геологии, метеорологии и т. д. Специально всю зиму готовился к путешествию. […] Если лишить нас такого человека, как Глаголев, экспедиция потеряет одного из своих совершенно незаменимых членов, без которых ученая работа едва ли сможет идти успешно».

Но Глаголев не просто главный помощник начальника экспедиции. Козлов давно уже смотрел на него как на преемника и потому стремился передать ему свой богатый опыт и знания. Полевая работа в Монголии и Тибете под началом столь авторитетного учителя для Глаголева – это «школа путешественника-исследователя».

Решение Москвы об отзыве трех спутников вызвало, естественно, недоумение и крайнее раздражение Козлова. Не менее тревожило его и отсутствие китайских паспортов, обрекающее экспедицию на бессмысленное стояние в Урге. Чувства путешественника в эти трудные дни хорошо передает его дневник:

«Я задумался над положением экспедиции, организованной с разрешения и [при] поддержке Сов[етской] России. С самого начала, почти до конца организации экспедиции в России все шло прекрасно и предупредительно. Но с июня месяца вкрались непонятные неожиданности: назначается в экспедицию такой-то с таким-то, паспорта отобрать, проверить и таких-то участников экспедиции отставить, очевидно, за счет поступивших или неожиданно назначенных „партийных”. И с того времени пошло все, что называется, „шиворот-навыворот”. Присутствие „незваных гостей” расстроило нашу цельную прекрасную экспедиционную семью.

Младшая моя братия приуныла, стала бояться проронить лишнее в дружеской беседе с товарищами слово. Китайского паспорта Россия не в силах добыть для экспедиции. Оставляет Монголо-Тибетскую экспедицию на произвол судьбы».

Всю вину за происходящее Козлов справедливо возлагает на ГПУ и НКИД, хотя о подлинной сути интриги он, конечно же, не знает и едва ли догадывается. В то же время П. К. убежден, что покровитель экспедиции Н. П. Горбунов сумеет во всем разобраться и отстоять его ни в чем не повинных спутников. «Ясно, что решение опрометчивым не могло быть, – записывает он в дневнике. – Н. П. [Горбунов] в союзе с Кам[еневым] и Рык[овым] (очень заинтересованными экспедицией) не допустит первоначальное решение – удалить 3-х лучших спутников». И потому Козлов не спешит выполнить распоряжение Центра. Одну за другой он отправляет в СНК девять (!) телеграмм-молний, но Н. П. Горбунов упорно молчит. А тем временем НКИД через В. И. Юдина «властно» требует от него возврата в Москву трех «забракованных» участников экспедиции.

«И ничего, ничего не выйдет толкового, путного из нашей экспедиции, – сокрушенно восклицает П. К. – Как блестяще она началась, и какие две раны – мучительные раны – она уже получила на своем пути. Одну – еще в Петрограде, когда навязали „украшение” ученой экспедиции, другую здесь, в Урге, когда вырвали из ее среды самых нужных, толковых людей».

Загадочное молчание Москвы становится невыносимым после того, как в 20-х числах ноября в Урге выпал обильный снег и ударили сорокаградусные морозы. Содержание нанятых экспедицией 60 верблюдов требует значительных расходов, и это побуждает Козлова обратиться к председателю СНК Л. Б. Каменеву с просьбой об отпуске дополнительных средств – 5000 рублей в золотой валюте. Главная его забота – сберечь «самое дорогое» – транспорт экспедиции, т. е. верблюдов. И в этот момент – 27 ноября – приходит долгожданный ответ из Москвы от Н. П. Горбунова:

«В связи с осложнением международных отношений Правительство РСФСР решило временно отложить отъезд Вашей экспедиции, не предрешая сейчас срока нового выступления, который определить пока трудно. Поэтому предлагаем участникам Вашей экспедиции, кроме сибиряков, выехать в Москву и в Петроград. Сибиряков нужно рассчитать. Груз экспедиции оставьте в надежном месте в пределах Советской России под охраной надежного человека. Политкому Убугунову и его сотрудникам сдать мандаты через Вас Полпредству СССР в Монголии и вернуться в распоряжение Иркутского исполкома».

Телеграмма Н. П. Горбунова – кульминационный, наиболее драматичный момент начального этапа путешествия. Чтобы понять истинную причину случившегося, необходимо вернуться в Москву в последний летний месяц 1923 г. 9 августа, в то время как счастливый Козлов со своим отрядом уже находился в Иркутске и раздавал интервью репортерам местных газет, Политбюро на своем очередном заседании принимает предложение Г. В. Чичерина об организации второй Тибетской экспедиции НКИД – отправке в Лхасу полномочной дипломатической миссии. Возглавить делегацию поручили сотруднику Восточного отдела НКИД С. С. Борисову.