Восстание вспыхнуло повсеместно 10 января. Великий князь, располагавший в Варшавском округе до 90 000 войск, не сумел распорядиться ими, приказав очистить целый ряд важных населенных пунктов и стянув все свои силы в несколько больших отрядов. Вся тяжесть борьбы легла сперва на пограничную стражу (всего 3000 чинов), вначале совершенно не поддержанную войсками. Южная и западная границы Варшавского округа были благодаря этому открыты для ввоза оружия (льежских штуцеров) повстанцам. Эти последние, организовав большое количество отрядов в лесах («по лясу»), повели оживленную партизанскую борьбу.

Диктатор Мерославский, прибыв в конце января из Парижа, был через несколько дней разбит у Троячинцев отрядом полковника Шильдер-Шульднера и должен был бежать обратно за границу. Движение возглавил Лангевич, собравший под Сандомиром отряд до 4000 и пытавшийся перенести действия под Кельцы. Однако 12 февраля он был разгромлен под Малочинцами, потеряв 2600 человек (большей частью разбежавшимися). Остатки этого отряда были ликвидированы в конце февраля полковником Ченгеры, и сам Лангевич 9 марта перешел австрийскую границу.

Из оставшихся на левом берегу Вислы отрядов самым значительным был отряд старика Чаховского (бывшего адъютанта Дембинского), свирепого ненавистника «москалей», замучившего башибузукскими пытками попадавших в его руки русских раненых. Собрав до 2000 партизан, Чаховский держался еще 3 месяца, и остатки его разбитого отряда перешли в Австрию лишь 30 мая.

Объявленная повстанцам 31 марта всеобщая амнистия успеха не имела. Левобережная Польша продолжала волноваться — и туда в марте двинуты 10-я пехотная дивизия и отряд 1-й гвардейской дивизии; 2-я гвардейская пехотная дивизия подавляла мятеж в правобережной Польше. На правом берегу, в областях с преобладающим русским населением, восстание успеха не имело. В Литве разбиты отряды Рогинского (5000) и самого возглавителя повстания — Сераковского (3000), причем Сераковский 28 апреля был захвачен. Новый виленский генерал-губернатор М. Н. Муравьев в мае окончательно усмирил Северо-Западный край — его быстрые и решительные мероприятия были поддержаны всем русско-литовским населением. Польские эмигранты и русские революционеры кричали на всю Европу о «зверствах Муравьева». Муравьев казнил лишь террористов, захваченных на месте преступления, либо повстанцев, уличенных в зверстве над русскими ранеными (об этих зверствах поляки и герценовский «Колокол» тщательно умалчивали, хотя для Европы русская кровь никогда никакой ценности не представляла). Муравьевым в Вильне было казнено 40 человек, убивших вдесятеро больше людей, по большей части мирных жителей. Когда через 60 лет Вильна отошла к Польше, Виленский окружной суд в период с 1926 по 1933 год, в мирное время, приговорил к смертной казни 100 человек, частью за шпионаж, частью за уголовные преступления, за которые по русскому законодательству смертной казни не полагалось. Никто о «варварстве» не кричал. Политика Муравьева сводилась к ограждению человеческих прав русского населения Северо-Западного края от насильственной полонизации, жертвами которой в XVII веке стали тысячи русских людей, сожженных на кострах святой инквизиции либо зарытых живьем в виленских катакомбах. По усмирении Северо-Западного края из Виленского округа было двинуто в Варшавский еще 2 дивизии (2-я и 8-я пехотные).

К лету в Царстве Польском находилось 163 000 сабель и штыков — 14 пехотных и 5 кавалерийских дивизий, приведенных на военное положение ввиду враждебного отношения Западной Европы и Австрии. В апреле — мае происходили дела с перешедшими границу познанскими отрядами, получившими военную подготовку в прусской армии (через галицийскую границу повстанцы получали гораздо меньше помощи — верхняя Висла строго наблюдалась). Познанские повстанцы были разбиты генералом Костанда. Летом особенное оживление наблюдалось в районе Ивангородском, где оперировал атаман Крук, разбивший 27 июля русский отряд в Жиржинском лесу, но сам разбитый генералом Емановым 12 августа при Фойславицах.

Осенью на место великого князя генерал-губернатором был назначен энергичный граф Берг. Повстание быстро пошло на убыль. Изверившись в «интервенции», вожди пробирались за границу, их партизаны расходились по домам. Зимой 1863 на 1864 год стычки происходили все реже и реже. 29 марта 1864 года удалось захватить весь «Ржонд Народовы», что ознаменовало собой конец повстания.

«Повстание» 1863 года своим масштабом уступает «инсурекции» 1794 года, не говоря уж о кровопролитной русско-польской войне при Николае I. Его, скорее всего, можно сравнить с «конфедерацией» 1768–1772 годов. Польской армии давно уже не существовало, партизанские отряды состояли из людей, не получивших никакой военной подготовки, вооруженных чем попало (главным образом косами и охотничьими ружьями) и возглавленных несведущими в тактике начальниками. Артиллерии у них не было никакой, и при встречах с русскими войсками повстанцы несли урон, как правило, в десять раз сильнейший. Так, например, у местечка Венгров 22 января 1863 года образовалось скопище около 4000 поляков, которое было разогнано нашим отрядом в 3 роты, 3 эскадрона и 6 орудий. Потери поляков — около 200 человек, в войсках 4 ранено. У местечка Семятичи 25–26 января — поляков до 5000, наш отряд — 7 рот, сотня казаков и 4 орудия. Поляки разогнаны с большими потерями, наш урон — 3 убитых и 13 раненых. У Малогощ 12 февраля — поляков до 7000, наших войск 9 рот, около 2 эскадронов кавалерии и 4 орудия; урон поляков до 800 человек, войска потеряли 6 раненых и так далее.

За 1863 год отмечено 547 дел (боев, стычек, перестрелок), за 1864 год — 84 дела. Повстанцев перебито свыше 30 000. Русские потери — свыше 3000, примерно 2 процента всех действовавших сил (826 убитых, 2169 раненых, 348 пропавших без вести) и могут сравниться с таковыми же в Венгерскую кампанию. Боевых отличий воинским частям за усмирение этого мятежа не жаловалось. Царство Польское было наименовано Привислинским краем, последние остатки местной автономии упразднены, и польский элемент выведен из администрации.

Исследователь не может не отметить с чувством брезгливости первое проявление в 1863 году русского пораженчества. «Колокол», издававшийся в Лондоне Герценом и проводивший русофобскую политику Foreign office, призывал Европу к походу на ненавистную Россию. «Всю Россию охватил сифилис патриотизма!» — сокрушался Герцен, констатируя подъем духа, охвативший разные слои русского общества при наметившейся угрозе Запада. Следует оговориться, что «сифилисом» Герцен считал только русский патриотизм. Всякий другой — английский, французский, польский — он приветствовал, упрашивая иностранцев обратить гром и молнии на страну, бывшую ведь его родиной. Он подбодрял польских повстанцев истреблять проклятых русских офицеров, гнусных русских солдат и писал про русские войска те же небылицы, что и фридриховские «газетиры».

Все это отвечало видам Foreign office, и заветы Герцена потом были в разные эпохи продолжены Струве и Лениным.

Все эти действовавшие на иностранные деньги «светлые личности» считались в глазах наивных и ничего не подозревавших интеллигентов «борцами за высшие идеалы»…