При последних словах сироты она принялась одевать ее, и Поля, как мертвая кукла, стояла перед зеркалом послушно и в глубоком молчании, прерываемом одними лишь конвульсивными сотрясениями. Когда наконец оставалось положить на голову венок, в комнату важно вошла пани Дельрио, чтобы приколоть его. Поля тотчас стала перед ней на колени, поцеловала ее ноги и сказала:

— Простите меня, простите несчастную!.. Может быть, я не была так благодарна вам, покорна и послушна, как следовало.

Полковница горячо обняла девушку и, не сказав ни слова, вышла вон. Вид свадебных нарядов глубоко поразил ее воспоминаниями собственной жизни…

Вскоре затем заплаканную невесту почти насильно подняли с полу и повели к алтарю, как жертву…

В зале уже собрались все, с приколотыми букетами. Юлиан глядел на всех потупленными глазами… Воцарилась тяжелая тишина, президент беспокойно следил за племянником. В числе прочих гостей находился и Эмилий, первый раз допущенный к публичному обряду, взволнованный Алексей наблюдал за ним.

Тихий шум возвестил о прибытии невесты, группы раздвинулись, и показалась Поля. При входе в залу она пришла в себя, воодушевилась отвагой и казалась почти веселой. Началось благословение. Поля подошла первая к полковнице и президенту… потом по очереди обошла всех прочих: Анне поклонилась в ноги и наконец, сверх всякого чаяния, обратилась к Юлиану, стала перед ним на колени и произнесла глухим голосом:

— И вы благословите сироту!

Юлиан подал свою руку, поднял Полю и облитый румянцем, со стесненным сердцем скорее отошел прочь, избегая взгляда невесты… Но взгляд Поли благословил Юлиана, потому что в нем выразились не упреки, не гнев, а только сострадание и молитва о его счастье.

Капуцин уже стоял перед алтарем, молодая чета подошла к нему. Голоса ксендза, новобрачных и шум присутствующих смешались… перевязали руки, разменяли кольца, и когда все кончилось неизменной присягой, вдруг раздался глухой стук… Поля без чувств упала на ковер… Юстин первый бросился поднимать ее. Анна прибежала с уксусом…. Через несколько минут Поля пришла в себя, открыла глаза и глухо вздохнула. Ее тотчас же повели в ее комнату, и Юстин по праву мужа пошел за ней. В первый раз после свадьбы молодые взглянули здесь друг на друга, и Поддубинец прочитал в глазах жены такое страдание, что готов был пожертвовать жизнью, чтобы только уменьшить его.

— Отдохни, — сказал он Поле, — впечатления, мысли и чувства расстроили тебя… тебе нужны тишина и спокойствие…

— Но не здесь! — воскликнула Поля раздирающим и вместе умоляющим голосом. — Поедем, поедем… убежим отсюда… Я твоя… бери меня и увези как можно скорее, я не могу, не должна долее оставаться здесь… Поедем! Ради Бога, поедем!

— Как! Сейчас? — спросил Юстин.

— Сию минуту! — отвечала Поля, срывая с себя венок, цветы и вуаль. — Поедем, я готова…

В эту минуту вбежала Анна.

— Милая, бесценная моя! — проговорила плачущая Поля. — Позволь мне ехать с Юстином… Чем больше продлится расставание и прощание с вами, тем сильнее буду я страдать, теперь я боюсь посторонних взглядов, они сжигают меня… Позволь мне ехать!

Анна не знала, что делать.

— Но что скажет дядя, маменька, Юлиан?..

— Извини меня болезнью, волнением, каким-нибудь случаем… чем хочешь… иначе этот день убьет меня…

Лошади были готовы. Исполняя волю жены, Юстин проводил ее, или вернее, снес по лестнице к экипажу, подъехавшему к боковой калитке. И еще никто не знал о внезапном отъезде новобрачных, как лошади уже несли их по дороге к Горам.

Анна вошла в залу одна.

— Больна и уехала с Юстином домой…

— Как? Не простившись и без обеда? — перебила полковница.

— Я не могла и не смела удерживать их, — отвечала Анна. — Поля хотела непременно ехать, чтобы не плакать при гостях, так тяжело было ей расстаться с Карлином!

Юлиан слышал этот разговор и страдал, но, непостижимое дело, в то же время эгоизм утешал его, говоря о чувстве свободы. Может быть, он даже радовался, что больше не увидит Полю.

Итак, свадебный пир кончился без молодых, и только для одной церемонии выпили за их здоровье. Юлиан, поднося бокал к губам, взглянул на Алексея и встретил серьезный, укоряющий и страдальческий взор друга. Алексей понял, что происходило в душе Юлиана, и при виде столь непостижимого легкомыслия и эгоизма прежняя дружба к Юлиану совершенно погасла в его сердце.

Благородный Алексей живо представил себе мучение хладнокровно покинутой сироты, бежавшей из здешнего дома в то самое время, как Юлиан почти с радостью пил вино за счастье и благополучие вчерашней любовницы!..

* * *

Молодые в совершенном молчании проехали две мили, отделяющие Горы от Карлина. Поля, отодвинувшись в угол повозки, плакала, Юстин держал ее руку и сидел, задумавшись. Для обоих прибытие в неизвестный дом, где должна была заключиться вся их будущность, представлялось страшным и, как все новое, поразительным. Поэт живо чувствовал, что свободная жизнь, проводимая до сих пор в путешествиях, созерцаниях и мечтах, навсегда улетела от него. Он не мог уже быть свободен: обманчивая надежда навеки приковала его к другому существу, но он видел, что не получит от Поли счастья и сам не сделает ее счастливой. Рай на самом пороге обратился в Голгофу, песнь замирала на устах, сердце страдало и обливалось кровью, действительная жизнь схватывала в свои когти свободного до сих пор Юстина. Он и Поля вздохнули, когда повозка остановилась и надо было выйти. Они увидели перед собой старый деревянный дом, окруженный огромными липами, пустой, уединенный и без следов жизни.

Деревья плотно окружали двор, так что сквозь них не видно было света, только в одном месте из-за пней виднелась луговая площадка с речкой, как можно было предполагать по растущим на ней тростнику и лозе, а на другом берегу речки лес окружал небольшое поле. Воздух проникнут был сыростью, какая чувствуется в лесах и под тенью. Старый деревянный дом покрыт был мхом и плесенью. С давних пор никто не жил в этом доме, теперь, по приказанию пана Атаназия, его поправили и немного очистили для Юстина и вырубили окружавшие его дикие кустарники.

Ветви деревьев, свесившиеся к окнам, обнимавшие весь дом и закрывавшие кровлю, составляли чудное, но печальное украшение. Войдя в самый дом, молодые почувствовали могильный, подземный запах, и глаза их нескоро освоились с сумраком, продолжающимся здесь с утра до вечера.

Не встретив ни души на крыльце и на дворе с отворенными воротами, они стали осматривать дом. Поля с грустными чувствами глядела на серые стены… Все здесь веяло печалью, нигде не было следов жизни. В это время в глаза Поли бросились вещи, привезенные