обещать им любые свободы. «Каждый должен иметь полную свободу не только держаться какой угодно веры, но и распространять любую веру и менять веру» (ПСС. Т. 7. С. 173).

Захватив власть, Ленин объявил религию «опиумом для народа», и служители культа, как и прочие «враги» советской власти, расстреливались сотнями тысяч. Гонения на верующих и распространителей веры продолжались почти до последних дней коммунистической власти. Вот цена ленинских заверений.

После Февральской революции (фактически тоже переворота) большую значимость стал приобретать вопрос о рабочем контроле над производством. Стихийно возникшие на многих предприятиях России фабзавкомы пытаются проникнуть в тайны финансово-производственного управления, и хотя владельцы предприятий еще не изгоняются, но пространство их финансово-оперативных маневров сужается. Ленинские лозунги «Земля крестьянам!», «Заводы рабочим!» подыгрывают стремлениям рабочих стать собственниками предприятий. Да и давнишнее ленинское воззвание укрепляет их в подобных намерениях. «Единственное средство положить конец народной нищете это… установить порядки социалистические, то есть: отнять… у фабрикантов их фабрики и заводы, у банкиров их денежные капиталы, уничтожить их частную собственность и передать ее в руки всего рабочего народа во всем государстве. Тогда распоряжаться трудом рабочих будут… сами же рабочие и их выборные» (ПСС. Т. 7. С. 143).

Эти ленинские агитки неискушенные в политике рабочие принимали за чистую монету, не зная, что ленинские принципы изменчивы, как ветер мая.

Идею рабочего контроля Ленин выдвинул в 1905 году в статье «Две тактики социал-демократии в демократической революции»: «Нам надо дать рабочим и всему народу ясное и недвусмысленное понятие о том, зачем мы хотим учреждения временного революционного правительства? какие именно преобразования осуществим мы, если будем решающим образом влиять на власть, завтра же, при победоносном исходе начавшегося уже народного восстания?» (ПСС. Т. 11. С. 69). И отвечал: «Эта власть должна будет и восьмичасовой день узаконить, и рабочую инспекцию за фабриками учредить» (ПСС. Т. 11. С. 70).

В статье «О задачах пролетариата в данной революции» (апрель 1917 года) Ленин также ставил задачу «перехода контроля со стороны Советов рабочих депутатов за общественным производством и распределением продуктов» (ПСС. Т. 31. С. 116).

Призывы большевиков к осуществлению рабочего контроля над производством находили среди рабочих широкий отклик, особенно в крупных промышленных центрах. Так, например, на Урале, по сообщению Свердлова, «контроль над производством осуществляется почти везде» (VII (апрельская) Всероссийская конференция РСДРП(б). Протоколы. М., 1958. С. 125).

Ленинский лозунг «Заводы рабочим!» вносил больше конкретности в вопрос, кто будет собственником в случае захвата власти большевиками, и придавал больше динамизма действиям рабочих за осуществлением контроля над производством, склоняя их на сторону большевиков.

После Октябрьского переворота процесс обращения предприятий в собственность рабочих получает мощный импульс, и новая власть в условиях еще определенной неустойчивости и в стремлении заручиться поддержкой широких рабочих масс на основе декрета ВЦИК и СНК от 14 ноября 1917 года узаконивает рабочий контроль над производством. Хотя Ленин и был одним из авторов этого декрета, но он прекрасно понимает, что тот носит сиюминутный характер, обусловленный внутриполитической обстановкой, и коротко резюмирует: «Мы ввели рабочий контроль, зная, что это шаг противоречивый» (ПСС. Т. 37. С. 139).

В 1903 году в своих призывах отнимать собственность у фабрикантов и самим рабочим распоряжаться своим трудом Ленин почему-то никакого противоречия не увидел. Теперь же противоречия обнаружил…

А все дело в том, что декорации поменялись. Теперь собственником всех средств производства стало государство, а «государство это мы, коммунисты». И никаких других собственников ни рабочих, ни крестьян мы не потерпим. Ибо собственность дает экономическую самостоятельность, а экономическая самостоятельность рождает самостоятельность политическую. И если раньше мы, безвластные, могли говорить одно, то теперь, обретя ее, мы можем говорить другое. Вот и вся метаморфоза ленинской диалектики. И чтобы осадить рабочих в их рвении стать хозяевами своих производств, Ленин «поправляет» их: «Величайшим искажением основных начал Советской власти и полным отказом от социализма является всякое, прямое или косвенное, узаконение собственности рабочих отдельной фабрики или отдельной профессии на их особое производство или их права ослаблять или тормозить распоряжения общегосударственной власти» (ПСС. Т. 36. С. 481).

Так бы и говорил рабочим до Октябрьского переворота: «Захват рабочими заводов в собственность это величайшее искажение социализма!» А то: «Заводы рабочим!»

Этот метаморфоз Ленина от анархо-синдикалиста до монополиста выдает его как патологического лжеца и лицемера.

После взятия власти вождям большевизма стыдно стало публично признаваться в ее узурпации, поэтому они стали прятаться за рабочих, пролетариат. Ленин: пролетариат господствует при социализме (ПСС. Т. 36. С. 300). А в узкой аудитории среди своих: «Государство это мы, коммунисты».

Ленин, 1913 год: «Марксистская политика поднимает рабочих до роли руководителей крестьянства» (ПСС. Т. 22. С. 285).

Спустя шесть лет, на VIII съезде РКП(б): «Учиться у крестьян способам перехода к лучшему строю и не сметь командовать! Вот правило, которое мы себе поставили» (ПСС. Т. 38. С. 201).

Вот каким соловьем заливался Ульянов, дабы завоевать доверие крестьян как в солдатских шинелях, так и в зипунах. Внутри большевистского лагеря полыхали крестьянские восстания, 1918 год первая половина 1919 года 344 восстания (см. выше). Не блестяще было и положение на фронтах, разруха, голод и тиф усугубляли общее положение. В таких условиях «забудешь» о руководящей роли пролетариата и скатишься до предательства марксизма, смотревшего на крестьянство как на сплошную реакционную массу.

Что же это ты, гр. Ульянов-Ленин, всю жизнь толковавший о том, что социализм, как наилучший строй, может быть привнесен в массы только радикальной социал-демократией, например, большевистского пошиба, а тут вдруг такой дикий ревизионистский кульбит, «забыт» пролетариат гегемон пролетарской революции, руководитель крестьянских масс, и вдруг оказывается, что лучшему строю нужно учиться у крестьян?! Но, с твоих же слов, Ульянов, крестьяне лучшим строем считают только буржуазный, полагая его нормальным (ПСС. Т. 42. С. 29).

И почему ты, Ульянов, с самого начала своего бесовского пути якшался только с рабочими, видя в них «главную пружину общего направления» (ПСС. Т. 19. С. 395), а с крестьянами, давнишними «социалистами», единственно знавшими путь к лучшему строю, светлому будущему всего человечества, совершенно не советовался? А подавил бы свою дворянскую спесь, пообщался бы с крестьянами и избавился бы от своих бесовских затей. И покатилась бы Русь по естественному пути, обрастая буржуазным достатком и прочим добром, утопленным в крови и разрухе Гражданской бойни. До каких глупостей только не договоришься, чтобы удержать в повиновении всю эту «реакционную массу», а когда будет одержана победа, поставить эту массу в ее обычное стойло.

Читая твои речи и статьи, Ульянов-Ленин, постоянно натыкаешься на всевозможные противоречия,